Последний срок. Валентин Распутин

постучали.

      – Кто там? – приподнялся Кузьма.

      – Кузьма, выйди на минутку, – позвали с улицы.

      Мария выскочила из спальни, испуганно прижала руки к груди.

      – Кто это?

      – По голосу будто Василий. Чего ты испугалась?

      – Сама не знаю.

      Василий стоял у ворот, выступая из темноты высокой, крупной фигурой.

      – Чего в избу не заходишь? – спросил Кузьма.

      – Нехорошо получилось, – не отвечая, сказал Василий. – Ты пришел, а поговорить не поговорили. Зачем приходил-то?

      – Сам знаешь зачем.

      – Догадываюсь.

      – Ну вот. Что еще говорить? Я же знаю, денег у тебя нету, – со слабой надеждой сказал Кузьма.

      – Нету. У бабы где-то лежат двадцать рублей, и все.

      – В избу заходить будешь?

      – Нет. Там разговора не получится. Давай сядем здесь.

      Они сели на скамейку у ворот, закурили и, посматривая в темень перед собой, долго молчали, но не тяжелым, понятным молчанием. Сбоку, уходя вправо от них, горели деревенские огни, оттуда доносились голоса, иногда срывался и затихал где-то возле клуба смех. Было не поздно, но деревня уже успокаивалась, не успев привыкнуть к ранней темноте. Голоса и звуки раздавались поодиночке и становились все реже.

      Папиросы докурились; почти в одно время они бросили их себе под ноги и еще помолчали. Потом Кузьма пошевелился, сказал:

      – Живешь, живешь и не знаешь, с какой стороны тебя огреют.

      – Это так, – отозвался Василий.

      – Еще вчера все ладно было.

      – А завтра кто-то другой на очереди. Может, не из нашей, из другой деревни, а потом и до нашей снова дойдет – до меня или еще до кого. Вот и надо держаться друг за дружку.

      – Да-а.

      – Евгений Николаевич дает тебе, я знаю, а еще кто есть, нет?

      – Пока никого. Хочу завтра к Степаниде сходить, да, однако, не шибко выгорит.

      – К Степаниде? – Василий с сомнением повел головой, помолчав, сказал: – А давай завалимся к ней сейчас. Вдвоем на нее надавим. Она же в бригаде у меня, может, при мне постыдится отказать.

      – Пошли. Чтоб уж сразу.

      – А откуда ты знаешь про Евгения Николаевича? – уже по дороге спросил Кузьма.

      – Баба сказала. Да он сам, наверно, не вытерпел, доложил. Как не похвалиться – доброе дело собрался делать!

      – Я теперь как космонавт, – невесело пошутил Кузьма. – Куда ни пойди, вся деревня знает.

      – А ты как думал? Ты теперь на двор ходи и оглядывайся, чтоб не сфотографировали. Смех смехом, а рубли твои – это уж точно – вся деревня считает.

      – Сейчас Степаниде и говорить не надо, зачем пришли. Она, поди, с утра ждет.

      – И место подыскала, куда прятаться.

      Они засмеялись. Рядом с Василием Кузьма чувствовал себя легче, и беда его не стояла теперь комом в одном месте, а разошлась по телу, стала мягче и как бы податливей. И хоть надежды на то, что им повезет, было мало,