Бархатные коготки. Сара Уотерс

голос для серенад Фредди, все опять засмеялись, я покраснела и уставилась на свои колени. Китти удивленно и растерянно подняла брови.

      – Кто такой этот Фредди? – спросила она.

      – Фредди – это молодой человек моей сестры, – объяснил Дейви. – Красавчик, просто загляденье. Неужели она никогда вам не хвалилась?

      – Нет, ни разу, – ответила Китти.

      Она произнесла это непринужденным тоном, но в ее глазах я заметила необычное грустное выражение. И верно, я ни разу не упоминала при ней Фредди. Собственно, в эти дни я едва ли думала о нем как о своем кавалере: с тех пор как в Кентербери появилась Китти, я не выкроила ни одного свободного вечера, чтобы с ним встретиться. Недавно он прислал мне письмо с вопросом, люблю я его по-прежнему или нет, я сунула послание в ящик комода и забыла ответить.

      Шуточки насчет Фредди на этом не закончились, и я обрадовалась случившемуся затем переполоху: одна из сестер Роды, выхватив у Джорджа гармонику, извлекла из нее такие жуткие звуки, что молодые люди с криком вцепились ей в волосы.

      Пока они шумно ругались, Китти наклонилась ко мне и вполголоса попросила:

      – Нэн, не могла бы ты отвести меня к себе в комнату или в другое спокойное место, чтобы нам чуть-чуть побыть вдвоем?

      Взгляд ее внезапно помрачнел, и я испугалась, как бы она не упала в обморок. Я встала, проторила Китти дорогу через толпу и сказала матушке, что мы побудем наверху; матушка (она тревожно наблюдала за сестрой Роды, не зная, смеяться или высказать порицание) рассеянно кивнула, и мы выскользнули за порог.

      В спальне было прохладней, чем в гостиной, не так светло и – хотя крики, топот и громкие ноты гармоники все еще были слышны – удивительно спокойно. Окно было открыто, и Китти тотчас устремилась к нему и оперлась о подоконник. Прикрыв глаза (прямо в лицо дул бриз с залива), она несколько раз глубоко, блаженно вздохнула.

      – Тебе нехорошо? – спросила я.

      Обернувшись, она качнула головой и улыбнулась, но снова печальной улыбкой:

      – Просто устала.

      Мои кувшин с тазом стояли тут же, у стены. Я налила в кувшин немного воды и поднесла Китти – вымыть руки и ополоснуть лицо. Капли упали на платье, край волос промок и слипся в темные прядки.

      На поясе у Китти висела сумочка, оттуда она извлекла сигарету и коробок спичек.

      – Твоей матушке это, конечно, не понравится, но мне до зарезу нужно покурить.

      Она зажгла сигарету и жадно затянулась.

      Мы молча смотрели друг на друга. Стульев в комнате не было, и мы устало опустились бок о бок – вплотную друг к другу – на кровать. Как удивительно было находиться с нею в той самой комнате – на том самом месте! – где я долгие часы предавалась нескромным мечтам. Я начала:

      – До чего же это странно…

      Она заговорила со мной одновременно, и мы засмеялись.

      – Сначала ты, – произнесла Китти и снова затянулась сигаретой.

      – Я хотела сказать, как удивительно: ты здесь, в этой комнате.

      – А я: как это удивительно, я здесь, в этой комнате! Это в самом деле твоя спальня – твоя с Элис? А это твоя