Дунав. Александр Берник

летит. За что это тебя Матерь так изощрённо порешить изволила?

      Князь молчал в задумчивости, мысли от уха до уха в голове стадами гоняя туда-сюда. Было видно, что не всё он Дунаву открыл и то, что утаил, сейчас всесторонне взвешивал. Как бы не прогадать с этим приобретением. Но верно мыслям дружинник мешал, столбом посреди спаленки выросшим, и он решил тот столб богатырский подвинуть с глаз долой:

      – Да сядь ты. Что соскочил как ошпаренный. Сядь да толком расскажи о ней. Чего ждать, чего не миновать. Ни резать же она меня будет на ремни да кровь по ночам сосать. К тому ж вся эта шушара теремная под маминой властью сиживает, а смерти маменька моей, ох, как не хочет. Поэтому давай думать, соображать: что она задумала?

      – Гвоздями к этим стенам приколотить, вот что задумала, – буркнул Дунав, возвращаясь на кровать княжескую, – как только любавица тебя Славою⁴ прибьёт, оторваться от неё уже не получится. На поводок она тебя посадит, княже. На короткий да прочный. Ни порвать, ни отстегнуть.

      – А коль откажусь от княжения да подамся на хлеба вольные, со мной пойдёшь?

      – Нет, князь, – равнодушно и честно признался Дунав, – ты уж прости меня, но коль ты шапку княжью скинешь, то и я служить боле никому ни стану. Обрюзгло мне всё, Сфендослав. Заведу себе бабёнку попроще, куплю заимку в станице казачьей подальше от града стольного, да буду охотой век свой доживать. А ты о своих вольных хлебах задумайся. Коль без шапки останешься, имени лишат по родовому праву-обычаю. Куда тебе деваться потом? Только в тати, разбойничать. А ведь новый князь на тебя тут же охоту откроет, лютую. И к нему примкнут многие, все, кого обидеть уже успел. Как ты думаешь, долго они тебя ловить будут в чистом поле?

      Князь молчал, с каждым словом становясь всё черней да пасмурней.

      – То-то, – продолжил дружинник опытный, – я вижу для тебя лишь один выход, друже…

      На этих словах Сфендослав встрепенулся, выправился да умоляюще уставился на дельного по жизни советчика.

      – В отказ идти от Малки да вставать на дыбы, негоже, князь, а вот поторговаться с Матерью, потребно на будущее. Тебе стоит на правах Князя Великого потолковать с главами домов русиновых да убедить большинство родов, что привязанный к Киеву князь, не есть дело хорошее. Например, предложить расширить владения русиновы. Дома растут, плодятся. Земель на прокорм не хватает уже. Надобно чтоб не ты рвался из Киева куда глаза глядят, а совет во главе с Матерью тебя на ратные подвиги спроваживали, да ещё дружинами снабжали своими да содержанием походы обеспечивали. С тебя останутся лишь победы, чего ты и добиваешься. Вот тогда не выгодно будет Матери тебя к Киеву приколачивать. Да и пора перестать быть одним лицом, а становиться целою головою рода Рюрикова.

      – Дело говоришь, Дунав, дело, – оживился уже совсем упавший духом Сфендослав.

      – А то, – ухмыльнулся советчик, – а опосля как с главами родов переговоришь, непременно с маменькой пообщайся, да поторгуйся по-честному. Может, сойдётесь на какой золотой серединке меж собой.

      – Благодарствую

4

Слава (девичья Слава, бабье колдовство, поедание *** (женским половым органом)) – ведьмино умение, представляющее из себя морок наведённый на мужчину, в результате которого он теряет голову от любви, притом на столько, что не в состоянии на адекватное мышление и поступки.