Всей землёй володеть. Олег Яковлев

покорно склонился, ударив челом оземь.

      – Сделаем, светлый князь.

      Брезгливым жестом руки Всеволод отстранил скопца.

      Подошёл к кадям с капустой, остоялся в холодных сенях, остудил охвативший разум гнев, улыбнулся даже, сам не ведая чему.

      Подумалось: одна радость у него – сынок, Владушка. Дай ему Бог стать сильным, мудрым, справным на рати. Чтоб был сын под стать своим деду и прадеду.

      …Наверху, в покоях, суетились челядинки. Из поварни шёл щекочущий ноздри аромат готовящихся яств. Всеволод поднялся по крутой лестнице наверх и заглянул в светлицу, где на ворсистом персидском ковре играл маленький Владимир. Размахивая ручонками, ребёнок бросал в стену деревянные игрушки.

      – Ты почто тако?! Ишь, расшалился! – покрикивала на него мамка.

      Всеволод подхватил визжащего от удовольствия сына на руки и усадил его к себе на колени. Владимир ухватился десницей за длинную тёмно-русую отцову бороду, а шуйцей[99] стал тихонько тянуть вшитый в кафтан князя голубой сапфир.

      – Баловник! – возмутилась мамка. – Ой, княже, прости, недоглядела я!

      По синим шароварам Всеволода побежала вниз тоненькая тёплая струйка. Князь, глядя на отчаяние заламывающей руки мамки, засмеялся и потрепал сына по голове.

      Вдруг он нахмурил брови: и волосы у Владимира рыжеватые, как у Марии, и глаза светлые. Весь в мать. Но ничего: дай Бог, норовом выйдет в их, Ярославову породу. Главное, не подпускать к нему близко лукавых греков. Да и от Марии подальше держать. Есть у княжича мамка, есть вуй[100] – воевода Иван Жирославич, да и он, родной отец, будет за Владимиром пристально следить. Научит всему, что знает и что умеет сам.

      Вскоре крохотный княжич, уже вымытый и переоблачённый в чистое, мирно спал в детской кроватке, тихонько посапывая, чуть приоткрыв рот. Посмотрев на спящего сына, Всеволод почувствовал успокоение. Томительная усталость смежила ему веки. Встряхнувшись, князь вышел на крыльцо и кликнул дворского[101].

      – Баню истопить вели!

      Подняв голову, он глянул ввысь. Вечерело, тускло мерцали звёзды. В покоях Марии зажглась свеча.

      Идти туда, к ней, мириться? Совсем не хочется. Но ради Владимира. Ох, если б не сын!

      Всеволод, помрачнев, вернулся обратно в хоромы.

      Глава 5. Сделка с совестью

      Спустя несколько дней Всеволод воротился в Киев – скорый гонец передал ему короткое послание от Изяслава: «Хощу зреть тя, брате. Приезжай на свещанье».

      В знакомом до мелочей родном отцовом тереме царило необычное оживление. В холодных сенях, на заиндевелых лавках пировала Изяславова чадь, разодетая в меховые опашни и кожухи. Всеволода, едва слезшего с коня, расторопные киевские отроки посадили на почётное место, по правую руку от Изяслава.

      В маленьких бочонках искрился тягучий хмельной мёд. На огромном блюде возлежала зажаренная кабанья туша, рядом стояли тарели с дичью, солёными грибами, огурцами, разноличным овощевем[102].

      Немало смущённый, Всеволод старался держаться как

99

Шуйца – левая рука. Ошуюю – слева.

100

Вуй – здесь: дядька, пестун, воспитатель малолетнего княжича. Обычно вуем называли дядю по матери.

101

Дворский – управитель, вёл хозяйство князя или боярина.

102

Овощеве – фрукты.