Всей землёй володеть. Олег Яковлев

заниматься делами: слушать доклады тиунов о собранной дани, разбирать запутанные судебные споры, надзирать за хозяйством в хоромах. Лишь вечерами, при свете свечи, удавалось иной раз раскрыть книгу в тяжёлом окладе, обитом серебром, и с наслаждением вчитаться в изречения мудрецов. А утром всё начиналось снова…

      Отряд оружных воинов Всеволод заметил ещё за рекой, с заборола. Резво летели по степи низкорослые мохноногие кони. Передний всадник был в русской дощатой броне[114] и в шишаке, затылок его закрывала кольчужная бармица[115]. Облачение его спутников – полукруглые шлемы – аварские[116] и мисюрки[117], калантыри[118], юшманы[119], узорчатые колчаны и тугие луки за спинами – выдавало в них степняков-торков.

      Вот передний круто остановился у рва, задрал вверх голову и, сложив руки лодочкой, звонко прокричал:

      – Други! Дружина переславска! Княже Всеволод! Се я, Хомуня, сакмагон[120]! Отворите! Вести везу важные!

      – Что содеем, княже? – спросил Всеволода тучный боярин Никифор.

      Старому боярину опостылело степное пограничье, так хотелось махнуть куда-нибудь подальше, в свои вотчины, но что поделать, если покойный князь Ярослав, полагаясь на его опыт, поручил ему заботу о любимом своём сыне.

      – Откроем. Послушаем, какие вести несёт нам Хомуня. Может, в самом деле что важное скажет.

      – На забороле ратников выставь поболе. И пред вратами такожде[121], – стал советовать Никифор. – Не дай бог, что створить измыслят. Сам ко вратам не ходи, сожидай Хомуню в тереме. Не верую я вон тем. – Он указал унизанной перстнями дланью на степняков, сбившихся в кучу, словно им не хватало места, около Хомуни.

      Всеволод согласно кивнул.

      – Вели отворять, – коротко приказал он стоящему за спиной воеводе Ивану и поспешил вниз.

      …В горнице, украшенной золотыми подсвечниками, оправленными в серебро турьими рогами и майоликовыми[122] щитами, царило напряжённое ожидание. Хомуня, светло-русый, с пшеничного цвета усами, молодой, с тёмным от пыли и загара лицом, на котором ярко и лихорадочно блестели белки глаз, сидя напротив князя, говорил отрывисто, тяжело дыша:

      – Племя несметное идёт… Издалече… За Волгой, за Яиком жили ране… Имя им – кипчаки… Живут дико… Сырое мясо едят… Кони, как ветер… На Дону… печенежьи вежи… грабили… разоряли… Торков притеснили… ко Днепру… Торчин сказал… Наш, соузный… Кунтувдиевой орды… Примчал… Вот.

      Всеволод в тревоге вскочил со стольца[123]. Хмуро провёл рукой по широким усам воевода Иван. Чуть заметно улыбнулся, предвкушая яростную сабельную сшибку, молодой, порывистый боярин Ратибор – лихой рубака и удалец. Никифор аж потемнел, стал мрачнее тучи.

      И разом все заговорили, забросали сакмагона вопросами.

      – Какова сила их?

      – Оружны чем?

      – Где ныне? Верны ли вести?

      Хомуня, стараясь держаться спокойно, переведя дух, отвечал

114

Дощатая бронь – вид защитного вооружения, панцирь из гладких металлических пластин.

115

Бармица – кольчужная сетка, защищающая затылок и шею.

116

Аварский шелом – тип защитного шлема. Имел лубяную основу, скреплённую металлическими пластинами.

117

Мисюрка – воинская шапка с железной маковкой или теменем и сеткой.

118

Калантырь (калантарь, колонтарь) – защитный панцирь без рукавов, состоит из металлических пластин, скреплённых кольчужным плетением.

119

Юшман – панцирь с кольчужными рукавами.

120

Сакмагон – пеший лазутчик.

121

Такожде (др.-рус.) – также.

122

Майолика – изделия из обожжённой глины, покрытые глазурью и красками.

123

Столец (мебель) – княжеское кресло.