Город без памяти. Кир Булычев

ты, может, и не ко мне вернулась! Может, ты на подглядки вернулась.

      Ирия улучила паузу в этом не очень понятном для посторонних споре и вмешалась:

      – Вы обещали рассказать о наших друзьях.

      – А что еще рассказывать? Помники с ними были. Значит, в Убежище повели.

      – Простите, – сказала Ирия, – мы здесь первый день. Мы не знаем, кто такие помники, что такое Убежище, где все это находится. Помогите нам, пожалуйста.

      – Ни в коем случае! – разозлился перевозчик. – Я ее не пущу.

      – Не надо пускать, – сказала Ирия. – Вы только скажите, куда нам идти, мы сами.

      – В лесу самим нельзя, – сказала девушка, – в лесу помереть можно.

      – А ты за нас не беспокойся, – сказал Пашка. – Справимся. У нас бластеры.

      – В лес нельзя, – сказал перевозчик. – В лесу смерть ходит. Где Ручеек? Нет Ручейка!

      – Он придет, – сказала девушка.

      – Когда придет? Ты все говоришь, а он не идет.

      – Когда надо будет, тогда и придет.

      – Сейчас надо.

      – Сейчас рано.

      – Порченая ты, помниками порченная! – закричал перевозчик, глаза его побелели, он стал водить руками по траве, словно искал свой топор.

      – Я вас проведу, – сказала девушка. – Я вас до беспамятной ямы проведу, до каменной дороги.

      – Никуда ты, Речка, не пойдешь, – повторил перевозчик.

      – Только не сейчас, – сказала девушка. – Когда все проплывут, тогда и пойдем.

      – Кто проплывет? – спросил Пашка.

      – Я думаю, два остались, – сказала девушка, – но кто знает? Может, еще кого позвали.

      Алиса кивнула, будто поняла.

      – Должны вот-вот появиться, – продолжала девушка. – Только вам тогда по берегу лучше не гулять. Вдруг стрельнут?

      Перевозчик насторожился. У него был отменный слух.

      – Едут, – сказал он.

      Девушка выглянула из-за угла хижины. Пашка хотел бежать на берег, но перевозчик остановил его:

      – Куда собрался? Ты же одет по-чужому. Они тебя мигом схватят. А меня задушат.

      Из-за хижины Алиса увидела, что по реке плывет новый корабль. Больше всего он был похож на огромное долбленое красное корыто, посреди которого торчала толстая мачта с парусом. На парусе был грубо нарисован павлин. На корме стоял шатер из синих и желтых полос ткани.

      – Сам, – сказал печально перевозчик. – Сам поклон Таракан.

      Тут «корыто» начало поворачивать к берегу. Матросы убирали парус, рулевые повисли на рулевом весле, заставляя неповоротливое судно двигаться куда надо.

      На корме перед шатром можно было разглядеть человека в полосатой, цвета шатра, одежде. Он махал руками, суетился, грозил кулачком матросам.

      – Прятаться надо, – сказала Речка. – Ты чего, отец, молчишь?

      – Идите, – согласился перевозчик. – А я дань заплачу!

      Девушка вывела путешественников из-за хижины, и, пригибаясь, чтобы их не увидели из «корыта», они побежали к кустам. Там они и затаились.

      И вовремя. Еще через три минуты «корыто» приблизилось к берегу и ткнулось носом в песок. Матросы, голые, если не считать коротких