Вино для любимой. Детективный роман. Глеб Карпинский

в этой убогой дыре нагнетало на него еще большее уныние.

      – Тут вполне сносно, – продолжил художник, прогоняя сонную муху с немытой тарелки. – Все-таки самый центр, только никакой канализации.

      – Почему нет канализации?

      – С нижних этажей не дают провести, якобы нужно специальное разрешение из министерства культуры. Дом под охраной государства, тут видите ли когда-то бордель располагался, в который любили ходить… как его… А, неважно! А вот то, что я вынужден бегать в Макдональдс по каждому случаю, либо где-то во дворе с собачками выгуливаться, это никого не волнует. Ругаться бесполезно, писать в прокуратуру себе дороже… Для них я обычный пьянчужка, который за бутылку малюет на Арбате лохам физиономии. Эх, признаюсь, есть грешок… Вы знаете, про меня местные даже шутку сочинили. Зимой и летом одним цветом. Это оттого, что я в одном свитере щеголяю. Меня даже в последнее время в «Прагу» не пускают, мол, неподобающий вид, нельзя! И это меня, ученика самого Колотева!

      Козломордый тяжело вздохнул и стал убирать со стола, чтобы освободить пространство. Мужчина в куртке понял намек и достал из-за пазухи бутылку вина.

      – Ну, что ж, как и обещал, – сказал он художнику. – Кстати, это Саперави. Вино должно быть, очень насыщенным… Не зря этот сорт называли в древности еще Красильщиком. Ваш коллега, так сказать.

      Козломордый встрепенулся и даже подпрыгнул на месте, в акробатическом прыжке успевая перебрать ногами. От этого чудачества кот вскочил с постели и на всякий случай нырнул под кровать. Его хозяин заметно повеселел и удовлетворенно погладил бороду перед зеркальцем над столиком.

      – Вот это я понимаю! Вот это я уже понимаю… – и он схватил бутылку и с видом знатока стал рассматривать ее.

      Затем он достал чашки, заглянул в них и остатки чего-то предыдущего и непонятного просто выплеснул на пол.

      – Чем же открыть, чем же… – поразмышлял он и после некоторых манипуляций с вилкой его зубы вцепились в застрявшую на половину пробку.

      Гость привстал. Ему было неудобно, что он сидит, а художник, который был намного старше его, стоит, но тот лишь замахал руками.

      – Сидите, сидите… У меня есть раскладной стульчик! Давайте чокнемся… Вот только за что?

      – За нее, – и гость показал на мольберт с недорисованной девочкой и заметно помрачнел.

      – Тогда и за ее родную несчастную мать! – добавил трагедии Козломордый.

      Выпив до дна, художник довольно крякнул, точно от водки, и, впиваясь жадно глазами в рисунок с солеными огурцами, занюхал смачно рукав своего свитера. Потом он словно опомнился и снова плеснул себе в чашку. Его опухшие глаза затуманились.

      – Ох уж точно спирт добавляют, ох уж точно… – поморщился он, явно не оценив вкус великолепного напитка и поправляя на себе шапочку художника. – Капиталисты хреновы! Сталина на них не хватает. Вы читали состав?

      – Нет.

      – В следующий