Черный принц. Айрис Мердок

смиренный. Я распахнул дверь гостиной и дверь на лестницу. Потом в передней я снял телефонную трубку.

      Раздался голос Арнольда Баффина. Он прозвучал спокойно, неторопливо: «Брэдли, вы не могли бы сейчас приехать сюда? Я, кажется, убил Рейчел».

      Я ответил сразу, тоже негромко, но с чувством:

      – Не говорите глупостей, Арнольд. Слышите?

      – Если можете, пожалуйста, приезжайте немедленно. – Его голос был как дикторское объявление, записанное на пленку.

      Я спросил:

      – Врача вы не вызывали?

      Помолчав, он ответил:

      – Нет.

      – Так вызовите.

      – Я… вам все объясню… Пожалуйста, если можно, приезжайте прямо сейчас.

      – Арнольд, – сказал я, – вы не могли убить ее. Вы говорите чепуху. Этого не может быть…

      Короткое молчание.

      – Не знаю.

      Его голос был невыразителен, как бы спокоен, несомненно вследствие пережитого потрясения.

      – Что произошло?

      – Брэдли, если можно…

      – Хорошо, – сказал я. – Сейчас приеду. Возьму такси.

      Я положил трубку.

      По-видимому, здесь уместно будет отметить, что первым моим чувством, когда я услышал сообщение Арнольда, была странная радость. Пусть читатель, прежде чем провозгласить меня чудовищем бессердечия, заглянет в собственную душу. Подобные реакции, в общем, не так уж ненормальны, по крайней мере, почти простительны. Беды наших друзей мы, естественно, воспринимаем с определенным удовольствием, которое вовсе не исключает дружеских чувств. Отчасти, но не полностью это объясняется тем, что нам импонируют полномочия помощника, которые нам при этом достаются. И чем внезапнее или неприличнее беда, тем нам приятнее. Я был очень привязан и к Арнольду, и к Рейчел. Но между женатыми и холостяками существует некая родовая вражда. Я не выношу эту манеру женатых людей, быть может неосознанную, изображать из себя не только более счастливых, но в каком-то отношении и более нравственных индивидуумов, чем вы. Это им тем легче дается, что человек неженатый склонен рассматривать каждый брак как счастливый, если ему не приходится удостовериться в противном. Брак Баффинов всегда виделся мне достаточно прочным. И эта неожиданная виньетка к семейному счастью совершенно опрокинула все мои представления.

      С лицом, все еще розовым от возбуждения, вызванного словами Арнольда, и в то же время, необходимо подчеркнуть (ибо одно ничуть не противоречит другому), расстроенный и огорченный, я обернулся и увидел перед собою Фрэнсиса, о чьем существовании успел забыть.

      – Что-то случилось? – спросил Фрэнсис.

      – Нет.

      – Я слышал, вы говорили о враче.

      – Жена моего друга упала и ушиблась. Я еду туда.

      – Может, мне поехать с вами? – предложил Фрэнсис. – Глядишь, окажусь кстати. В конце-то концов, в глазах Бога я все еще врач.

      Я минуту подумал и ответил:

      – Хорошо, поехали.

      И мы сели в такси.

      Здесь я опять делаю паузу, чтобы сообщить еще несколько слов о моем протеже Арнольде Баффине. Я крайне озабочен (и это не слова,