Черный принц. Айрис Мердок

сознание или…

      – А дверь взломать нельзя?

      – Я пробовал. Пробовал. Но долото… дерево крошится, и ничего не…

      – Сядьте, Арнольд, ради бога.

      Я толкнул его в стоявшее поблизости кресло.

      – И в замочную скважину ничего не видно, там ключ…

      – Наверное, расстроилась и не хочет отвечать просто из… знаете ведь, как бывает…

      – Да-да, – сказал он. – Я же не хотел… Если это все так… Я, право, не знаю… Брэдли, вы сами попробуйте.

      – Где ваше долото?

      – Там. Оно маленькое. Я не мог найти…

      – Ладно, вы оба оставайтесь здесь, – сказал я. – А я поднимусь посмотрю, в чем там дело. Ручаюсь, что… Арнольд, да сядьте же!

      Я остановился перед дверью, слегка испорченной стараниями Арнольда. Облупившаяся белая краска лепестками обсыпалась на рыжий коврик перед спальней. Здесь же валялось долото. Я нажал на ручку и позвал:

      – Рейчел! Это Брэдли. Рейчел!

      Молчание.

      – Я принесу молоток, – невидимый, сказал снизу Арнольд.

      – Рейчел, Рейчел, ответьте, пожалуйста.

      Мне вдруг стало по-настоящему страшно. Я со всей силы надавил на дверь. Она была тяжелая и прочная.

      – Рейчел!

      Молчание.

      Я с размаху навалился на дверь, громко позвал: «Рейчел! Рейчел!» Потом замолчал и напряженно прислушался. Из-за двери донесся еле слышный шорох, неуловимый, точно мышиный бег. Я молился вслух:

      – Господи! Пусть она только будет жива и невредима! Пусть она будет жива и невредима.

      Снова шорох. Потом тихий, почти неразличимый шепот:

      – Брэдли.

      – Рейчел, Рейчел, вы живы?

      Молчание. Шорохи. Тихий шелестящий вздох: «Да».

      Я крикнул вниз:

      – Она жива! Ничего страшного не случилось.

      Позади меня на лестнице послышались их голоса.

      – Рейчел, впустите меня, хорошо? Впустите меня.

      Что-то зашуршало внизу двери, и близкий голос Рейчел сипло произнес в щель:

      – Входите. Но только вы один.

      Ключ повернулся в замке, и я быстро протиснулся в спальню, мельком заметив через плечо на лестнице Арнольда и Фрэнсиса за его спиной. Их лица я увидел с особой отчетливостью, как в толпе у распятия, – лица художника и его друга. Губы Арнольда были растянуты в презрительной гримасе страдания. Вид Фрэнсиса выражал нездоровое любопытство. И то и другое подходило для распятия. Переступив порог, я чуть не упал на Рейчел, потому что она сидела у самой двери на полу. Она тихо стонала, дрожащей рукой спеша повернуть ключ. Я запер дверь и опустился рядом с нею на пол.

      Поскольку Рейчел Баффин – одно из главных действующих лиц этой драмы, в каком-то трагическом смысле даже самое главное действующее лицо, я хочу здесь задержаться и коротко описать ее. Я знал ее больше двадцати лет, почти столько же, сколько и Арнольда, однако в то время, о котором идет сейчас речь, я знал ее, как стало очевидно впоследствии, довольно плохо. Что-то в ней было для меня неясное. Некоторые женщины, я бы сказал даже, многие женщины, по моим представлениям, отличаются