Матушкин день, или В поисках утраченного прошлого. Станислав Ефимович Кушарский

что! Двадцать пять лет разницы! Тебе через восемнадцать лет на пенсию! Одумайся!"

      Он отвечал что-то, стараясь, чтобы не дрогнул предательски голос, выдавая его волнение. Рассказал какую-то историю, как сам сдавал в школе экзамен. Она рассмеялась.

      "С вами так интересно, Сергей Евгеньевич! Вы знаете, мне вообще-то так жаль, что я не поехала с классом на кораблике! Я давно хотела. Но у меня правда завтра тренировка, никак нельзя пропускать! Может, вы со мной завтра вечером покатаетесь? Хоть пару часов! А то одной скучно!"

      Как его сердце не разорвалось от счастья, он не понял. Даже смог ответить более-менее спокойно:

      "Ну конечно же! А родители тебя отпустят?"

      "А мы не скажем! − улыбнулась она. − Пусть у нас будет от них секрет! Вы приходите ко мне! Вы же знаете, где у нас стадион?"

      На следующий день он пришел на её тренировку. Дал денег на проходной, прошел на трибуну. Посмотрел, как легко она прыгает через планку. Как птичка взлетает… Потом они всю ночь катались на кораблике, совсем одни. Но даже поцеловать её он не решился. Как можно тронуть ангела и остаться после этого в живых?

      Она его сама поцеловала. Первая! И просто сказала, внезапно перейдя на ты:

      "Не уходи, пожалуйста. Ты мне нужен!"

      Он не ушел. В тот же день встретился с её родителями. Рассказал всё, как есть. Что жить без Юли не может! Что в лепешку раскатается, чтобы у неё все было. И про них не забудет.

      Мать Юли, полная неухоженная женщина в халате… Отец, лысоватый худющий мужик в несуразных очках… Классическая семья-"десятка", как говорят. Квартира-брежневка, им под стать. Старая, советская ещё мебель. Тесная кухня с древней газовой плитой…

      Вот на этой самой кухне всё и решилось.

      "Я тебе, Сергей Евгеньевич, только одно скажу, − сказал её отец. − Она у нас всегда всё сама решала! Лет так с двенадцати. И со школой, и с институтом, и со спортом своим. Мне это трудно говорить, но мы с матерью для неё… Вроде обслуги, что ли! Подумай! Я тебе это даже не как отец, а как мужик мужику говорю. Ну, а если вы всё уже твердо решили, делайте, что хотите. Бог тебе судья!"

      "Я не обижу её, ни в коем случае! − горячо заверил Серега. − Всё у неё будет! И у вас!"

      "В этом-то я не сомневаюсь, − усмехнулся тот. − Я глаза твои вижу, понимаю, что ты влюблен в неё без памяти. Только за нас тревожиться не надо! Проживем как-нибудь. Ты за себя беспокойся! Ей ведь только по паспорту восемнадцать. По уму она, может, и постарше нас с тобой будет! Попомни мое слово!"

      "Спасибо! − обрадовался Серега. − Я всё сделаю!"

      Подали заявление, стали готовиться к свадьбе. Плахин был счастлив, как никогда прежде!

      Были, впрочем, и неприятности. Наташка ему часто звонила. Звала в гости, говорила, что мать поправилась. Ей, видно, очень хотелось их как-то соединить.

      А тут позвонила и впрямую спрашивает:

      "Это правда? Что у тебя с Юлькой? Или врут?"

      Тяжело отвечать было. Только нельзя же предать ангела!

      "Правда! Ты приходи к нам на свадьбу, доченька!"

      "Сволочь!" − бросила Наташка Машкиным голосом.