Бумеранг. Георгий Баженов

вы ведете себя так, будто вы гораздо хуже, чем на самом деле?

      – На самом деле я еще хуже, чем кажусь. Мы все кривляемся и ломаемся. Нам плохо от этого, во всяком случае – не хорошо, но маховик жизни остановить нельзя. Запомни это, детка.

      – Вы не такой лицемер, каким хотите представить себя.

      – Я еще хуже.

      – Ну вот, например, вы тактичный. Вы не лезете ко мне. Не обнимаете. Вы не тянете меня в постель.

      – Это я хитрю. Все, что я делаю, я делаю с умыслом. Мне нужно войти к тебе в доверие, а потом добиться своего. Вот и вся отгадка. Я страшный человек.

      – Страшные люди никогда так не открываются. Вам просто плохо. Только вот не пойму – почему?

      – Мне? Плохо? Не смеши меня, девочка!

      – Не нужно так говорить.

      – Ладно, я буду спать. Спокойной ночи!

      – Спокойной ночи.

      Через некоторое время он не выдержал, спросил:

      – Неужто ты всю ночь будешь сидеть за столом?

      – Не знаю.

      – Ну, хорошо. Когда передумаешь, разбуди. Поменяемся местами.

      – Хорошо, спасибо.

      – Слушай, честное слово – ты героиня. Мне нужно обязательно написать о тебе очерк. Я так и вижу броский заголовок: «Героиня нашего времени – Наталья Икс!» Где ты работаешь?

      – Мы вам рассказывали.

      – Ах, да, Саша – студентка пединститута, а ты… Так, постой, надо напрячься… Секретарь-делопроизводитель у ректора. Так?

      – Да… Вот видите, все вы запомнили о нас, а наговариваете на себя.

      – Это просто профессиональная память. А вот смотри-ка, интересная штука. – Петров приподнялся на локте (видно его было отчетливо, луна за окном стояла полная, яркая). – Что-то вроде социального разделения получилось. Саша, студентка, с Юриком запросто пошла, хотя, честно говоря, со мной ей хотелось. А ты, секретарша, – ни за что.

      – При чем тут социальное разделение? У нас просто разные взгляды на жизнь.

      – Почему?

      – Этого я не знаю. Ей все просто. Легко. Я так не могу.

      – У тебя папа – инвалид, мама – уборщица и семеро братьев-сестер под лавкой. Все мал мала меньше?

      – Опять вы за свой насмешливый тон?.. Ну, зачем?

      – А все-таки?

      – Я живу одна. Будете в Ярославле, заходите в гости. Адрес у вас есть.

      – Да, но живешь ты, конечно, в общежитии? В трудных условиях? Выполняешь множество общественных нагрузок? Например, следишь за моральным обликом студентов? Особенно студенток?

      – Нет, я живу в небольшой квартире. Муж у меня военный, мы разошлись. Под Ярославлем, в совхозе, живет у меня мама.

      – Она Герой Соцтруда, надаивает больше всех молока от знаменитой рекордсменки Буренки?

      – Все, спите. Не переношу этот ваш ернический тон. Мне стыдно за вас.

      – Ах, простите. Спокойной ночи! Верней, спокойного сторожевания!

      – Спокойной ночи.

      …Утром Петров проснулся оттого, что кто-то мягко прикоснулся к его плечу. Он открыл глаза. Над ним, склонившись, стояла Наталья.

      – Мы уезжаем, – сказала она.

      – Как уезжаем? – не сразу спросонья понял Петров. – Куда?

      – Домой. В Ярославль.

      – Погоди-ка.