Бумеранг. Георгий Баженов

на Петрова. Прятала глаза. Петров обошел такси, наклонился к шоферу:

      – Шеф, будь добр, довези девушек до Ярославского. – Он сунул ему пять рублей. – Сдачи не надо.

      Высокий, стройный, Петров поднял руку: ну, до свиданья, девочки!

      Наталья справилась с собой, помахала, как и Саша, на прощание рукой. Саша даже посылала воздушные поцелуи. Только непонятно кому – Устьянцеву или Петрову.

      – Все, уехали! – обрадованно вздохнул Юрик. – Фу-у!..

      – Уехали, – обронил Петров, с непонятной тоской в глазах глядя вслед уезжающей машине.

      – Ты чего это? Уж не влюбился ли?

      «Ты заметил, Юрик? – хотел он сказать. – Наталья-то ведь хромая?» – Но почему-то не сказал. И правильно сделал.

      Весь день у него было плохое настроение. Юрик Устьянцев ничего не понимал. У него, наоборот, настроение с каждым часом повышалось: ах, какая божественная женщина эта Саша, какая женщина!

      – Да заткнись ты! – не выдержал один раз Петров. Он, как только представлял, что мог быть с Натальей…

      – Завидуешь, старик? – Юрик Устьянцев сиял, как солнце.

      – Да. Завидую. Только заткнись!

      За несколько месяцев, что они не были здесь, привокзальный ресторан нисколько не изменился. Вот только одно странно – не видно нигде Клавы-Клавди́и. Набриллиантиненный фиксатый официант – тот здесь, а их любимой подруги Клавди́и – той нет.

      – Она в отпуске, – объяснил им фиксатый официант. – Через неделю будет…

      – Слушай, друг, у нас к тебе просьба, – с ходу на «ты» заговорил с ним Юрик Устьянцев. Даже Петров удивился этому. – Передай ей вот этот конверт, как только она появится.

      – Там, конечно, червонцы, – осклабился официант. – Или сотенные?

      – Там фотографии, – с достоинством пояснил Юрик Устьянцев. – Фотографии ее дочери.

      – Разрешите взглянуть? – по-военному спросил официант.

      Юрик Устьянцев пожал плечами:

      – Пожалуйста.

      Петрову тоже было любопытно взглянуть.

      – Когда это ты успел? – поинтересовался он у Юрика, пока официант разворачивал пакет.

      – Да успел… Что такое для профессионала отщелкать одну пленку?

      – Щелкают орехи, – напомнил с улыбкой Петров.

      – А? – не понял Устьянцев (он забыл о прежнем разговоре).

      – Ух ты! – воскликнул официант. – Во деваха у Клавы-Клавди́и. Точная копия! Ты смотри, а?!

      С разных фотографий смотрела на них девочка лет десяти с совершенно круглым лицом, маленькими – бусинками – глазами и доброй, очень хорошей улыбкой, в которой просматривалась, правда, некоторая растерянность или, скорей, удивление: с чего это, мол, меня фотографируют?

      – Ты что же это, специально ездил снимать ее?

      – Я же обещал, старик. Слово профессионала – слово кабальеро. Значит, так, старик, – обратился он уже к официанту. – Во-первых, как тебя зовут?

      – Павел.

      – Значит, так, Павлуша, Клава-Клавди́я обычно угощала нас вырезкой. Два таких хороших свежих куска с кровью. Салат посвежее.