Те, кого приручали. Светлана Петровна Морозова

подскажи, Господи! Нет, помощи ждать не от кого!

      Выла тихонько и рыдала до рассвета молоденькая мама. Покормила грудью проснувшуюся доченьку свою и убаюкала. Когда ребенок уснул, вышла из баньки в утреннюю туманную сырость.

      И от безысходности, ужаса и отчаяния, в последний раз отвернув уголок пеленочки и, убедившись, что девочка спит, вытянула руки с драгоценной ношей вперед над обрывом реки и, подняв к небу глаза, разжала ладони. Когда звериный протяжный вопль с хрипом замолк в ее горле, она с ужасом глянула вниз! – но уже ничего не увидела. Только бурлящий поток катился с шумом вдоль редких камней.

      Утопила она свое дитятко!

      Бросилась прочь от страшного места, продираясь сквозь заросли кустов и буйной травы. Искусанная комарами, уставшая и еле живая, бежала, плелась, бормоча: «Господи, Господи, прости! О-о-о! Нет мне прощения, не замолить! Прости-и-ии!». А слезы лились и лились по ее воспаленному лицу, прорываясь страшным воем и рыданиями. Уставшая, падала в траву. Закутавшись в шаль, утихала. Но во сне видение утопления дочки не покидало ее. Она просыпалась в страхе и возвращалась в явь, которая была страшнее сна, который вновь приходил, чтобы бередить ее душу – короткий страшный сон. Больше недели скиталась по таежным тропам без еды, узелок с едой забыла в баньке. Потом все-таки еле живая, доплелась до Парной, разыскала родных.

      Евдоким привез семью сначала в Парную, потом отправились на Коммунар, потом в Ужур, Саралу, боясь преследования. Одна лошаденка вскоре пала – ведь надо было овсом кормить лошадей! Вторую удалось сохранить.

      И еще одна беда случилась. Евдоким потерял мешок с деньгами. Деньги эти были разные, скопленные в то самое время, когда власть менялась, и менялись деньги. Евдоким все не мог с ними расстаться, все надеялся наивно, что они ему пригодятся. И вот, видно, где-то в суматохе обронил, потерял мешок непонятным образом. Очень горевал об этом Евдоким. Матерился и рыдал, кляня себя за ротозейство, так и не поняв, что они давно уже потеряли свою ценность.

      Когда добрались до Саралы, была уже осень. Кое-как устроились, нашли пристанище и работу на руднике. Сильный, уверенный в себе, Евдоким, всегда спокойно решающий все проблемы, в этой ситуации вдруг ослабел, почувствовав свое бессилие перед несокрушимой бедой, которая все-таки не обошла стороной, коснулась его семьи и вмиг лишила его способности влиять на ход событий. Осознавая свою ответственность, он, внешне еще сохранявший спокойствие, вдруг круто запаниковал, чувствуя животный страх за свою семью, детей, крошку Нину, которая на глазах таяла от уродующего, сжирающего ее нежное детское тельце, рахита.

      − Вот блядсво-то како началось, чистое блядство осатанелое. Все оскотинились! Кака така власть, если она народ разоряет? Кому это надо-то?! Бандюки верховодят, не иначе, креста на них нет! Чё делать-то, Ольга, будем? Неужто не выдюжим?

      − Сдурел ты, чё-ли совсем, Евдоким? Чё делать, чё делать… Работать будем, землю зубами грызть будем, а не сдадимся. Нельзя нам по другому – детки у нас! Неужто Господь