Двойная идентичность. Лейла Эдуардовна Киселева

права на примирение. Единственной причиной, по которой он хотел навести хоть какой-то порядок, было его уважение к приходящим людям. Зарубин очень любил людей, для него человек был совершенен, и в доброте, и в злобе своей, никто на этой Земле не может быть добрее и злее человека, только человек доходит до максимума своего, который либо возвышал его над природой, либо стирал намертво. Многие знакомые Зарубина, в погоне за этим максимумом, гасли быстрее, чем обретали его. Искусственная стимуляция мозга и психической чувствительности давала лишь временный результат. Созданное было необычным, дерзким, но, не имея глубинного посыла, так и не находило своего почитателя. Он схоронил не одного непризнанного гения, и поэтому совершенно спокойно относился к отсутствию гениальности в самом себе. Платон понимал, что гениальность – это понятие субъективное, оно основывается скорее на понятиях гениальности, чем на реальном положении вещей. Пытаться прослыть гением значит пытаться кому-то что-то доказать, ввести самого себя в определённые критиками или знатоками рамки гениальности. Играть по правилам было не в его стиле, к тому же эта игра могла и самого игрока завести в тупик. Просто в один момент кто-то поменяет правила, а ты останешься ни с чем, потому что своего лица у тебя нет, а то, которое ты так долго создавал, уже не в моде. Должно быть что-то своё, думал он, но не настолько эгоистичное, чтобы никто другой не мог понять его. Искусство – это отражение личного, в котором каждый может найти себя. Как бы делясь сокровенным, суметь угадать сокровенное других людей. Именно угадать, а не скопировать умеючи. Все художественные магазины и выставки, на которых был Платон, просто ломились от штампованных работ знающих умельцев. Они знали, что нужно обывателю, и продавали то, что обыватель хотел увидеть. Яркость, шик и, главное, понятность. Произведение, написанное от тебя самого, несущее в себе свежесть и неизбитость, рискует быть непонятым, а значит, провальным. Мало кто шёл на такой риск, зачастую этими трюкачами были люди одинокие, не семейные, кто был в ответе только за самого себя. Работы Зарубина подразделялись на две категории: для души и для денег. Он брал абсолютно любые заказы. Начиная от обнажённых натур чьих-то любовниц, списываемых им с фотографий, заканчивая иконами. Многие ошибочно полагают, что все написанные иконы создаются чуть ли не в монастырях и почти рукою самого священнослужителя, что все они благословлены и заранее священны. Но реальность зачастую хуже всякой байки. Он и другие художники писали иконы просто так, ради заработка, списывая их с принесённого напечатанного образца. Они могли приступить к их написанию, выкурив несколько сигарет или выпив крепкого напитка. На их рабочем столе иконы с изображением святых лежали рядом с пепельницей, утренней жёлтой газетёнкой, эротическими журналами или бутылкой наполовину опустошённого коньяка. Для художника это был просто заказ, который нужно было сдать в срок. И, несмотря на то что сейчас на неё падал пепел, заботливо сдуваемый выдохом неверующего гения, уже совсем