Лавочка мадам Фуфур. Дарина Александровна Степанова

нервов, придираясь к документам и выговаривая за незаконную передержку ручного дракона. Но в конце концов мы оформили все бумаги и отправились к вольеру драконят. Там резвились золотистые и опаловые, коричневые и бежевые, рогатые, крылатые и чешуйчатые мальки – совсем как на драконьей Ярмарке, только мельче. У некоторых крылья только начинали отрастать, и они, подпрыгивая, носились над головами остальных в попытках взлететь.

      – Интересно, который наш? – с лёгким ужасом изучая обилие драконят, вслух спросил я.

      – Рыжий, как и положено его масти, – ответила хозяйка. – Только я что-то его не вижу.

      – Рыжий – это не в масть, это в мать, – пробурчал Вениамин.

      Я тут же вообразил себе робкого рыженького дракона, который прячется от свалки драчливого молодняка и наблюдает за облаками.

      Мы очень надеялись, что мрачная хозяйка приюта, бесстрашно вошедшая в вольер, выцепит нашего ракушонка поскорее, и через минуту мы отсюда свалим. Но она вышла одна. И медленно, манерно склонила голову:

      – Судари, вашего дракона здесь нет.

      ***

      Наступили нелёгкие деньки. Небо хмурилось, Ракушка страдала и на фоне этого простудилась, а Веник собирался на новую работу.

      Веник уходит. Конец напарникам. Конец технарям-колдунам!

      Технари-колдуны – это словечко, такое ёмкое и волшебное, мы придумали, кажется, тысячу лет назад, когда на втором или третьем задании надышались веселящим газом. Тогда мы даже не думали, что у нас появится Ракушка. А теперь… Иногда меня загрызала совесть и я понимал, что должен попытаться разыскать её детёныша. Но я не представлял, как это сделать. А Вениамин, кажется, был занят совсем другим. И дракониха словно обитала в доме сама по себе.

      Про её детёныша мы пока ничего рассказывали, отговариваясь тем, что съездим в приют, как только будет время. Она ходила понурая, злая и очень грустная. По ночам плакала. Как-то глубокой ночью, пока все спали, «случайно» подпалила сброшенный на пол диванный плед. Я, не просыпаясь, погасил его, щелчком пальцев сгустив влагу воздуха. В квартире резко стало душно и холодно. Мы переглянулись (на мгновение показалось – вернулось былое!), но дружно сделали вид, будто ничего не заметили. Ракушка рыкнула и ушла на балкон, опрокинув этажерку с книгами.

      Я безразлично упал щекой в подушку. Уже во сне активировал подогрев балкона. Потом снились какие-то кошмары. Мне было гадко: я совсем забросил питомицу. Гадко от того, что я был не лучше Веника – такой же предатель и к тому же угрюмец, нахохлившийся, обозлённый на целый мир (ну, тут масло в огонь подбавлял ещё и начавшийся роман Венделидзе и Катарины). Каждый из нас погрузился в свои мысли, и Ракушка, наша бедная, преданная, несчастная Ракушка, осталась совсем одна.

      Накануне ухода Вениамина у меня выдался бюрократный день: долежали до последнего срока полугодовые отчёты, пришло время утвердить планы и подписать характеристику для допуска в очередную реальность, куда мне следовало отправиться уже с новым напарником. К концу дня я был измотан очередями и бесчисленными документами. Веник