Жизнь. Наргиз Хан

настроение малышки. Сейчас эти воспоминания по-прежнему свежи, затянутые дымкой прошедшего времени. Не вернуть, но и ни к чему сожалеть.

      Многое осталось прежним, болезненным, но неизменным – Роза всё так же живёт в доме напротив, с теми же людьми, по ошибке называющими себя её родителями, с их старыми привычками,… алкоголем,… пороками, … затхлостью,… бездушием,… грязью.

      И в то же время многое изменилось…, изменилось во мне, я – изменился. Мне семнадцать, я в выпускном классе, многое вытекает из этой простой фразы, я – давно уже не беспомощный ребёнок, а значит, Роза тоже не беспомощна.

      ***

      – Тварь, отошёл от двери, – спокойно, но пропитывая каждое слово неприкрытой угрозой, облокачиваясь о косяк двери, предупреждаю «Витька». Чрезмерно храбрый сегодня, отец Розы, не спешит внимать здравому смыслу и не отходит от двери, которую его дочь безуспешно пытается закрыть. Всякому терпению приходит логический конец, особенно если его испытывают на протяжении восьми лет, реакция была более чем естественной, я привычным образом схватил Виталика за отворот засаленной рубахи и отшвырнул к противоположной стене, раздался характерный звук удара. – Сволочь, ты что с первого раза не понимаешь? – вышел из себя и повысил голос до рычащего крика, руки контролировать было ещё сложнее, пальцы крепко сжимали теперь уже горло неудавшегося отца Розы.

      – Игорё-ша… – пытался прохрипеть он, своими грязными лапами пытаясь сдвинуть мои пальцы. – От-пусти, ну, не хо-тел… я, ни-чё не сделал, клянусь, – я и так знал, что этот нечеловек не сделал девочке ничего, не смог бы. Медленно разжал пальцы и отпустил «папу» из квартиры.

      Дверь была открыта, Роза оставила свои безуспешные попытки запереть её, как только я вошёл – со мной ей нечего было бояться. Комната кареглазки кардинально отличалась от всей обстановки пропащей квартиры, здесь были поклеены весёлые обои с синими мишками, дверь с внутренней стороны была покрашена в кремовый цвет и закрывалась на щеколду и внутренний замок, так, на всякий случай. Одиннадцатилетняя, уже совсем большая, кареглазка сидела на кровати, подгибая ноги под себя и обняв здоровенного белого медведя, подаренного мной на прошлый её день рождения.

      – Эй, что случилось? – в присутствии малышки я вёл себя необычайно смирно, иногда даже улыбался, что не наблюдалось за мной последние восемь лет. Я присел рядом, потянув за ухо Умку или как называет его кареглазка – Миху, дурацкое имя, но ради неё можно и потерпеть.

      – Всё нормально, – как всегда просто и не отвлекаясь на ситуацию минутой ранее, Роза хотела успокоить меня. Эта её безумная черта неуместной храбрости тянется длинным шлейфом ещё с малолетнего детства. Я усмехнулся, соглашаюсь с ней, потому что бесполезно пререкаться с заведомо проигрышным исходом спора.

      – Ну тогда поднимайся, чего расселась, школу никто не отменял, – я встал первым, показывая пример прилежного ученика.

      – Угу, – невнятно ответила эта проныра.

      – Ну ладно, – хитро сощурил глаза и уже протянул