Рай земной. Сухбат Афлатуни

моро-оз… Не-е морозь меня…

      – Кладбище, – напомнила Плюша.

      Натали помотала головой и повисла на Плюшиной руке.

      – Не морозь меня-а-а… а… Я ж, ё, не ору! – Натали шатнуло, Плюша с трудом ее удержала. – Я тихо, культурно…

      Плюша вздохнула и глянула по сторонам. Посетителей, к счастью, не было.

      – Моего-о коня! – спела Натали и тоже вздохнула. – Знаешь, что он со мной делал?

      Плюша догадалась: это о покойном.

      Натали припала к Плюшину уху и что-то горячее туда прошептала. Плюша не разобрала, на всякий случай расширила глаза: да ты что…

      Натали сморщила подбородок и кивнула. Резко остановилась:

      – Давай вместе… Тишина на Ивановском кладбище, и деревья луна та-ра-ра…

      Натали… Плюша стала гладить ее по куртке, от плеча к локтю.

      – Що Натали? Що – Натали?

      Когда Натали выпивала, начинала говорить с украинским акцентом.

      – Но у смерти законы суровые… Що молчишь? Как это «слов не знаю»? А шо ты у дэтстве пэла?

      Плюша задумалась. В детстве она любила песню про улитку.

      – Но у смерти законы суровые… Ты лизнула меня в черепок!

      С кладбища вышли без приключений, песен больше не было. Натали вымыла под краном ладони, освежила покрасневшее лицо. Плюша тоже пошевелила слегка пальцами под холодной струей и обтерлась платочком.

* * *

      Диплом Плюша защитила на отлично, хотя чего ей это стоило, одна мамуся знала, потому что в этом участвовала. Карл Семенович тоже догадывался, глядя на исхудавшее Плюшино лицо и ее нервные движения. «Вы очень утомляетесь, – говорил, поглаживая ее по руке. – Так нельзя утомляться».

      Карл Семенович звал Катажину и просил сделать для Плюши кофе со сливками: не годится, чтобы девушка так от дипломных переживаний увядала.

      В ночь перед защитой был снегопад, и Плюша не спала. Она ворочалась и глядела на снежинки, бегала в туалет, гремела пузырьками, ища валерьянку, возвращалась в постель. Снег бесконечно падал, Плюша стучала зубами, не могла согреться и заснуть. Снова поднималась, сжимая живот. Выходила мамуся с полотенцем на голове, советовала принять душ. «Не надо было тебе о смерти диплом писать», – говорила в который раз, и полотенце на ее голове разматывалось и соскальзывало, открывая седоватые волосы. Плюша безразлично глядела, как полотенце падает и мамуся неловко пытается поймать его, но оно все равно падало и ложилось у мамусиных ног. «Вон ее сколько и так!» – Мамуся поворачивала голову к окну, где сыпал снег. Плюша не понимала, о какой смерти говорит мамуся, стояла, прислонясь к двери, и слушала, как холодная дверь под ее тяжестью поскрипывает. «Идем искупаю тебя…» – Мамуся вытаскивала шпильку, зажимала ее в губах и заново укладывала волосы. В ванной набиралась вода, от ее шума делалось еще страшнее, но Плюша послушно снимала ночнушку и пробовала пальчиком воду. Вода была горячая и какая-то твердая, чужая.

      – Красавица… Красавица моя, – сонным голосом