Каждый выбирает по себе. Юрий Левитанский

с неосознанной грустью

      календарный срываю листок.

      Я с непрожитых чисел снимаю

      отслужившее службу число,

      будто парус рукой поднимаю,

      заношу над водою весло.

      И несут меня быстрые воды,

      только веслами крепче ударь,  –

      и смещаются даты и годы,

      и летит со стены календарь.

      Ты узнай меня, мама родная!

      Это я, в гимнастерку одет,

      прохожу от Днепра до Дуная

      и старею на тысячу лет.

      Я усы фронтовые не брею.

      В них впитался махорочный дым.

      Я мужаю, взрослею, старею

      и опять становлюсь молодым.

      Засыпаю при сполохах красных.

      Прохожу в перекрестном огне.

      И как будто два возраста разных

      по-соседски ужились во мне.

      Так живут в сочетании света

      и осенней лесной полутьмы

      все приметы недавнего лета

      и предчувствие близкой зимы.

      Будет вьюга.

                  Ах, зимняя вьюга,

      у тебя не отнимешь права!

      Но за вьюгой, легка и упруга,

      пробивается к солнцу трава.

      Может, больше мой снег не растает,

      но жалеть ни о чем не могу.

      Пусть другая трава вырастает,

      перед той не оставшись в долгу.

      Я глаза к небесам поднимаю.

      Заношу над водою весло.

      Не тужу ни о чем,

                          понимаю,

      по каким меня рекам несло.

      Вот и живу теперь – поздний…

      Езда в незнаемое

      …Но землю с небом, умирая,

      он все никак связать не мог.

      Никогда не наскучит

                  езда в незнаемое.

      Днем и ночью идут поезда

                  в незнаемое.

      Кто-то молча табак у окна

                  раскуривает.

      Кто-то шумно бутылку вина

                  раскупоривает.

      Кто-то пишет письмо,

            где клянется в верности.

      И на всем  –

            загадочный отблеск

                  вечности.

      Это грустное дело  –

                  езда в незнаемое.

      Ведь не каждый приедет туда,

                  в незнаемое.

      Кто-то ночью сходит

                  на тихой станции

      и уже остается

                  на этой станции.

      Полыхает небо

                  в туманной млечности.

      И на всем  –

                  обманчивый отблеск

                              вечности.

      Но прекрасное дело  –

                  езда в незнаемое!

      За какой-то березкой,

                  давно знакомою,

      в тишине открывается вдруг

                  незнаемое  –

      неизвестное,

                  странное,

                              незнакомое.

      Осторожно вглядываемся

                  в незнакомое,

      будто