Поговорим о депрессии. Признать болезнь. Преодолеть изоляцию. Принять помощь. Дэвид Аллен Карп

выслушать трудные, нередко сбивающие с толку свидетельства о болезни – глубоко нравственный акт, очеловечивающий и рассказчика, и слушателя. В этом смысле я надеюсь и на то, что голоса в следующих главах, впервые зазвучавшие 20 лет назад, будут и для вас такими же убедительными, поучительными и даже, может быть, судьбоносными.

      Глава 1. Жизнь с депрессией

      Ничто так не обогащает опыт и не проясняет в жизни главное, как серьезная болезнь. ‹…› Нарративы о болезни поучительны, они демонстрируют, как возникают, регулируются и осмысливаются жизненные проблемы. Кроме того, они рассказывают, как сквозь призму культурных ценностей и социальных отношений мы воспринимаем и контролируем собственное тело, определяем и классифицируем телесные симптомы [и] интерпретируем жалобы в конкретном контексте своей жизненной ситуации…

Артур Клейнман. «Нарративы болезни: страдание, лечение и человеческое состояние»[72]

      В общей сложности я почти 20 лет борюсь с депрессией. Думаю, даже в детстве тревожность была свойственна моему жизнеощущению не меньше, чем радость и наслаждение. Оглядываясь на свое прошлое, я вижу множество намеков: что-то шло не так. Юные годы вспоминаются по большей части с трудом, но в старших классах школы и в колледже я не чувствовал уверенности в себе, боялся не оправдать ожиданий окружающих и часто ночь напролет не мог заснуть. Сосед по комнате в колледже дал мне прозвище «Слабое сердце» – в честь героя повести Достоевского, потому что я часто выглядел немного потерянным. Однако в те годы реально оценить «нормальность» собственных чувств я не мог, поэтому считал себя в крайнем случае более тревожным и мнительным, чем другие люди. Ни то ни другое, казалось, не требовало лечения. И хотя меня эмоционально постоянно лихорадило, словно я был в легком жару, мои успехи в учебе позволяли думать, что со мной всё в порядке. Только в тридцать с небольшим мне пришлось признать: что-то со мной «действительно не так».

      Люди, живущие с депрессией, часто весьма отчетливо помнят обстоятельства, которые впервые вынудили их признать себя «человеком с проблемами». Для меня одним из таких поворотных моментов стала конференция социологов в Монреале в 1974 году. По всем объективным критериям я должен был чувствовать себя довольно хорошо. Постоянная научная работа в Бостон-колледже, только что подписанный контракт на первую книгу, дома замечательная жена, прекрасный сын и новорожденная дочка. Со стороны моя жизнь выглядела неплохо.

      Всю неделю, что я провел в Монреале, я практически не спал. Правда, я находился в незнакомом городе, в съемной квартире, – возможно, проблема была в этом. Однако я и прежде много разъезжал и никогда не испытывал такой скверной бессонницы. Тогда я подумал: «Наверное, я болен. Должно быть, грипп». Но, опять же, это не было похоже ни на один из прежних случаев гриппа. Я был не просто утомлен и нездоров. Каждую из тех бессонных ночей моя голова гудела от беспокойных мыслей, а днем наваливалось невыносимое горе, словно

72

Arthur Kleinman, The Illness Narratives, p. xiii. – Примеч. пер.