Тень ушедшего. Джеймс Айлингтон

от ухода из школы до пробуждения: каждый нерв горит огнем, на лице открытая рана, а на предплечье метка-клеймо.

      Мальчик остановился. Давно он никому не рассказывал этой истории. Глубоко вдохнув свежий морской воздух, он продолжил:

      – Они на меня напали, хотели убить, но мимо проходил один одаренный из старших и вступился за меня. Увидев, что они со мной сделали, он их убил.

      Давьян замолчал.

      – А, – проговорил Илсет, словно вспоминая. – Так это ты тот мальчик, которого спас Терис Сарр.

      – Ты об этом слышал? – удивился Давьян.

      Илсет коротко хмыкнул, хотя ничего смешного здесь не было.

      – Вряд ли в Илин-Иллане найдутся одаренные, кто не слыхал бы. Блюстители заявили, что Сарр, раз убил тех людей, нашел способ нарушить догму. Он, конечно, отрицал, но решения Стража Севера это не изменило. Сарра казнили, Тол Атьян не успел даже подать формального протеста.

      Давьян грустно кивнул. Он так и не поблагодарил своего спасителя. В чем-то казнь Сарра тревожила Давьяна больше, чем собственные раны. Она показала, как мало ценится спасение его жизни.

      – Ты его знал? – спросил Давьян.

      Илсет покачал головой.

      – Лично – нет. Когда началась осада, он был в Толе, а потом много путешествовал, так что мы не встречались.

      Давьян опять кивнул. Первоначально существовало пять Толов: пять твердынь одаренных, и каждая обучала своей философии, своим искусствам, играла свою роль в правлении авгуров. Осады обозначили начало войны: три Тола и все андаррские школы стерли с лица земли за несколько месяцев. До конца продержались только Тол Атьян с подчинившейся ему школой и Тол Шен.

      Давьян, вдруг сообразив, о чем говорил старший, вскинул голову.

      – Так ты… во время войны был не в Толе Атьян? Ты сражался?

      Илсет хихикнул.

      – «Сражался», пожалуй, слишком сильно сказано. – Взглянув в лицо мальчика, он поморщился и уточнил, вздернув бровь. – Точнее будет сказать, скрывался.

      – Ох… конечно. Прости, – смутился Давьян. Все называли случившееся войной, но каждый знал, что кровь проливали большей частью с одной стороны. Он с любопытством покосился на Илсета. – Просто я впервые вижу человека, который провел войну не в Толе.

      Илсет хмыкнул.

      – Это потому, что нас мало осталось к концу. Кому не посчастливилось с самого начала оказаться за стенами Атьяна или Шена, тому… трудно было выжить. Ты уж мне поверь.

      – Как это было? Если я смею спросить? – поспешно добавил Давьян, сообразив, что сует нос куда не следует.

      Илсет почти рассеянно пожал плечами.

      – Смеешь, парень. С тех пор много лет прошло. – Он почесал бороду. – Как было? Одиноко. Многие сказали бы, что хуже всего постоянно чувствовать себя дичью, вечно бояться, вечно быть настороже. Они не то чтобы неправы: спать приходилось вполглаза и радоваться, если дожил до вечера. Но мне больше всего запомнилось одиночество.

      Давьян вытер капли пота со лба; дорога от Каладеля шла в гору, да и солнце жарило.

      – Ты не пробовал