Тень ушедшего. Джеймс Айлингтон

лны жадно лизали их, зарясь поглотить каждого, кто подошел бы слишком близко.

      За ним лежала плоская скальная площадка пика Тааг. Ничто живое не росло на ней, даже та жесткая ядовитая трава, что выживает в любой пустыне. Вечные ветра выгладили обсидиановую поверхность; в двадцати футах за Талом она обрывалась пропастью, такой же крутой, как обрыв, с которого он смотрел сейчас. Немногие могли добраться до пика Тааг, и у немногих возникало такое желание.

      На севере, на горизонте за озером, тусклое красноватое свечение вдруг разбило тьму. Взгляд Тала на миг прояснился, метнулся к свету. Маяк словно бы померк и тут же расцвел ярким рыжим пламенем, послал пронзительный луч через пустыню, обжег Талу лоб. Тот ахнул, зажмурился было, но тут же взял себя в руки.

      Давно ли он вглядывается в эти глубины? Слишком давно: его побег обнаружен, поднялась тревога. Холодная острая боль когтила ему грудь: полузабытое чувство – страх.

      – Держись, – прошептал он себе, снова устремляя взгляд на гневные волны. – Держись.

      Цель была почти достигнута, хоть он и отвлекся на миг.

      – Ты бежишь, Тал’камар. Я предостерегал тебя от бегства, – зарокотало вокруг скорее присутствием, нежели голосом.

      У Тала свело живот, он обернулся, ища преследователя взглядом.

      – Я знаю правду, – тихо ответил он. Он уже разглядел на дальнем краю площадки ползущую к нему тень, что была темнее остальных. Существо, присутствующее здесь лишь отчасти. Его хозяин.

      Существо захихикало, и тошно было слышать этот звук.

      – Ты уже не знаешь, что есть правда. Он был человеком, Тал’камар. Он лгал, ты сам так сказал. Ты насадил его голову на пику. Ты выставил ее напоказ перед Дверью Иладриель в напоминание всем видящим. Разве ты забыл?

      Тень задержалась, следя за Талом, выжидая.

      Тал медлил, вглядываясь во мрак.

      – Да, – хрипло зашептал он. Присутствие хозяина подавляло, сейчас ему хотелось одного – простереться ниц перед повелителем, молить о прощении.

      Слабость духа.

      Он продолжал, с каждым словом обретая уверенность.

      – Да, – медленно повторил он. – Но меня ввели в заблуждение. Я шел по проложенному пути. Я нашел доказательство. – Он помолчал, голос его окреп. – Я побывал в Рес Карте. Я спрашивал литов. – И еще уверенней: – Я ходил в Колодцы Мор Арвила и говорил с хранителем. Я отыскал на перекрестке дорог Нетгаллу и вымучил из нее все, что она знала. – Он уже кричал, высвобождая копившийся много лет гнев, и мощный рев разносился эхом по всему Талан Голу и за его пределы. – Я пробрался в глубины под горами, под скалами Илин Тор. Я нашел зеркала. Я заглянул в них и увидел одно! – Он задохнулся, лицо его исказилось в диком торжестве. – Одну правду превыше всех других!

      Тень подползла ближе, стала угрожающей, из голоса ее пропал звон.

      – Что же ты нашел, Тал’камар? – насмешливо прошипела она.

      Тал глубоко вдохнул.

      – Ты – лжец, – это было сказано спокойно, без страха перед наступающей темнотой. – Полный, законченный лжец.

      Он отвернулся, указывая вниз, на волны. Прямо над ними, быстро расширяясь, засветился ярко-голубой круг. Когда Тал развернулся обратно, тень бросилась ему в лицо, затмила взгляд, наполнила воздух зловонным дыханием. И рассмеялась гнусным издевательским смехом.

      – Отсюда тебе некуда бежать, – прорычала она. – От меня не убежишь!

      Впервые за многие годы Тал улыбнулся.

      – Ошибаешься. На сей раз я уйду туда, куда Ааркайн Девэд за мной не последует, – тихо проговорил он.

      И шагнул назад, за край. Он упал.

      Тень метнулась вперед, провожая уходящего во врата, недосягаемого уже Тала. Вращающееся кольцо голубого огня полыхнуло белым и погасло, не оставив и следа, словно ничего не было.

      Тварь уставилась туда: в притихшие, будто присмиревшие волны.

      И вдруг поняла.

      – Воды Обновления, – прошипела она.

      И ее вопль наполнил мир.

      Глава 1

      Клинок медленно прочертил на его щеке огненную полосу. Он захлебнулся криком, хотел отдернуться, но не пускала зажимавшая ему рот ладонь. Сталь загородила свет, серая грязная сталь. Теплая кровь ручейком стекала по левой щеке на шею, под рубаху.

      Остальное разлетелось осколками.

      Смех. Горячая винная вонь в дыхании мучителей. Боль слабеет, крики – не его крики.

      Голоса – пронзительные от страха, молящие.

      И молчание. Темнота.

      Давьян распахнул глаза. Посидел, слушая, как колотится сердце, глубоко дыша, чтобы успокоиться. Потом отодвинулся от стола, за которым задремал, растер лицо, рассеянно ощупал выпуклый шрам, протянувшийся от уголка левого глаза до подбородка. Шрам давно зажил, стал бледно-розовым, но иногда ныл, когда давние воспоминания грозили всплыть на поверхность.

      Он встал, потянулся, разминая онемевшие мускулы и, скривившись,