От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю. Мартин Пачнер

Завету, как и всем остальным священным текстам, тоже предстояло обрести собственную традицию текстуального фундаментализма и фанатичных приверженцев, ищущих в этих текстах неизменные руководящие принципы для жизни в изменяющемся мире.

      Модификацию еврейской Библии для нового канона литературы об Иисусе заметно облегчил тот факт, что еврейскую Библию уже перевели на греческий. Это произошло в Александрии[265], центре, откуда греческая культура распространялась на территорию Египта. В результате повторных волн эмиграции, связанной с повторяющимися изгнаниями и переворотами в Иерусалиме, там сложилась внушительная община евреев, объединенная, согласно заветам Ездры, древнееврейской Библией. Впрочем, большинство в этой общине забыло и иврит, язык своих священных писаний, и арамейский, общий язык всего Ближнего Востока, полностью перейдя на привнесенный туда Александром общегреческий. Это ограничивало доступ людей к их Священному Писанию, и решение у проблемы было только одно: еврейскую Библию необходимо было перевести на греческий.

      Перевод, сделанный в знаменитой Александрийской библиотеке, был чрезвычайно непростым делом, потому что Библия представляла собой Священное Писание и была практически неразрывно связана с ивритом. Мог ли Яхве создавать мир, используя язык греков, поклонявшихся бесчисленному множеству богов? Мог ли он вырезать в камне десять заповедей, используя шрифт, изобретенный для передачи гекзаметров Гомера? Возможно, именно для того, чтобы смягчить удар, была создана легенда о том, что по заказу библиотекарей Александрии переводом Библии занимались, независимо друг от друга, семьдесят два александрийских еврея – и их переводы оказались совершенно идентичными[266]. Финальный вариант Библии на греческом языке получил название «Септуагинта», «Библия семидесяти» – по числу переводчиков. Поначалу его использовали только грекоговорящие евреи, но довольно скоро читательская аудитория заметно расширилась.

      Теперь греческая Библия могла служить грекоговорящим христианам в качестве предыстории к житию Иисуса, созданному евангелистами. Но далеко не все обрадовались появлению у Библии нового круга читателей. Прежде всего, это не понравилось общинам ортодоксальных евреев, для которых их Библия – на иврите ли, на греческом ли – была не «ветхой», а вечной, не нуждавшейся ни в каких дополнениях и исправлениях.

      Продолжением борьбы между христианами и иудеями за еврейскую Библию стали разногласия по поводу оформления. Евреи использовали традиционные папирусные свитки, наподобие того, который Ездра в Иерусалиме представил как объект поклонения. Христиане, в отличие от них, обратились к двум позднейшим изобретениям, порожденным конкуренцией между библиотеками Пергама и Александрии. Несмотря на успехи Пергама, у Александрии оставалось одно большое преимущество: постоянная доступность сырья, из которого делали свитки и на котором фактически держалась

265

World’s Writing Systems. P. 487.

266

Wasserstein A., Wasserstein D. J. The Legend of the Septuagint: From Classical Antiquity to Today. Cambridge, U. K.: Cambridge University Press. 2006.