Стоянка поезда – двадцать минут. Роман. Юрий Мартыненко

видам?

      – Немножко лыжи. Горные лыжи. Слалом. Немножко плавание.

      – Плавание – это хорошо, – довольно мотала головой деваха, чувствуя, как кружится голова. Намешала, дурочка, на халяву. Сначала красного вина в вагоне-ресторане с мужиком из крайнего купе, теперь ещё и спирта дёрнула… – А где плаваешь?

      – О, бассейн зимой, а летом парк Нойзеенланд. Там классный пляж.

      – Какой, какой парк?

      – Нойзеенланд.

      – Ужас. Язык сломать можно. А у нас в парке только деревья и кусты. У нас в парках не купаются. У нас там, в основном, бухают.

      – Что делают?

      – Непонятливый ты, Гансик, бухают, значит, пьют. Водку пьют, – показала она пальцем на стаканы.

      – Я не Гансик, я Вилли, – на парня благоприятно подействовал «Рояль». Он начал проявлять интерес к разговорчивым вахтовикам, девахе и мальчику, предложив даже подержать в руках свою видеокамеру, но предостерёг вахтовик дядя Лёха:

      – Смотри, уронит и разобьёт. Будет тебе потом и кино, и титры…

      А раздобренный дружеским обхождением и чупа-чупсами мальчишка настырно тянул камеру за ремешок:

      – Дай поиграть, ты же обещал!

      Подоспела из соседнего купе мама Люда и утянула мальца за руку…

      – Пускай бы посидел. Не мешает ведь, – попытался встрять дядя Лёха.

      – Ну, прямо, не мешает. Мал он еще для таких посиделок.

      – Да и сами бы посидели.

      – Спасибо!

      Деваха хихикнула. Потом, вдруг сделав серьёзное лицо, тоже засобиралась:

      – Ну, ладно, мальчики, пора и честь знать. Пойду я до дому, до хаты.

      – А где хата? – полюбопытствовал второй вахтовик, менее разговорчивый, чем дядя Лёха.

      – В восьмом вагоне.

      – Ну, уж вы-то не покидайте наше мужское общество, чем богаты, тем и рады. Посидите с нами. О себе расскажите. Нам интересно, – зауговаривали гостью вахтовики.

      – Так уж больно интересно? Сами-то откуда и куда?

      – Домой возвращаемся с вахты. Золотари мы.

      – Кто? Золотари? – деваха вдруг громко расхохоталась.

      – Что смешного? – не поняли мужики.

      – Да, у нас так называют тех, кто, пардон, – она глянула на Вилли, – уборные на улице чистят, то есть, туалеты, – деваха конкретно объяснила значение окончания фразы немцу.

      – А-а, – миролюбиво протянули почти в голос вахтовики, – ну, так для нас это не новость. Мы золото моем на прииске.

      – Прилично хоть платят? – поинтересовалась деваха.

      – Жёны не обидятся, – не без гордости признался Толян.

      – Всё, что зарабатываем, сразу переводим по почте домой, – вдруг уточнил дядя Лёха, кинув взгляд на Толяна.

      – Ждут вас женщины-то ваши?

      – А как же, конечно, ждут.

      – Любят, значит?

      – А как же, конечно, ждут.

      – Значит, теперь домой?

      – Домой.

      – На отдых?

      – Ага.

      – Надолго?

      – Месяца на два.

      – А потом?

      – Опять