Чай «Весна». Георгий Панкратов

хочет уйти отсюда. Ну так в чем дело? Зашел – отдал букет, и все.

      «Ах да», – вспомнил беглец и вернулся к тумбочке. Раскладной нож обнаружился в первом же ящике. Он поиграл им, полюбовался – а нож ничего, подумал беглец, раскрывается мгновенно, острый, стильный, быстрый… «Быстрый… – остановился он на последнем слове. – А почему, собственно, быстрый?» – он повернулся и всмотрелся в ничего не выражавшее лицо человека—«скрепки»: не читает ли тот мысли, не догадается ли?

      «В общем, похрен мне, понравлюсь я тебе или не понравлюсь… – решил беглец и направился к двери. – Рисковать не могу. Извини, красавица, у меня своя жизнь… Своя… такая же. Так что вот тебе букет, а вот тебе привет».

      Он поднялся по лестнице и, стараясь не думать о предстоящей опасности, бодрым шагом дошел до двери уборной. Накатила новая волна страха. Но беглец решил не ждать, пока та его смоет, а оседлать, как водный серфингист. Он дернул щеколду, перехватил букет левой рукой, а правой крепко вцепился за ножик. И въехал в уборную – на самом гребне своей волны.

      Как и в первый раз, хищница развернула к нему страшное лицо. Черные глаза блестели, как две глянцевые пуговицы. Огоньки свеч затрепетали, словно в предчувствии страшной беды, и молнией блеснуло в зеркале побледневшее лицо беглеца, вмиг рассыпавшееся в прах, словно песчаная фигура. Но он встрепенулся: засмотревшись на пустое зеркало, можно было остаться здесь навсегда, а это не входило в планы.

      – Я выбрал для тебя лучшие цветы, – произнес он тихо и размеренно, с достоинством, с улыбкой. И протянул букет женщине.

      Лицо ее на миг преобразилось, как будто она помолодела, расцвела, воспрянула, очнулась от долгого и утомительного сна, но тут же приобрело прежний – озлобленный хищный – вид. И в этот момент он выхватил нож и подскочил к женщине. Но произошло непредвиденное. Отшвырнув букет, она резко схватила его обеими руками и притянула к себе. Беглец почувствовал, как что-то раздирает его тело: словно десять острых лезвий впились в его бока и спину разом, и задвигались яростно, желая разорвать в клочья. Он завопил от боли, и в этот миг увидел в зеркале отражение своей жены. Она смотрела на него тревожным и в то же время недовольным взглядом. За ее спиной беглец увидел собственную комнату. Жена была в ночной рубашке, с растрепанными волосами. Она тянула к нему руки через зеркало, роняла тревожные свечи, предметы туалета женщины—призрака, словно пытаясь найти, нащупать его, как слепая.

      – Прости, любимый, – прошипела хищница, и слабеющий беглец выронил раскладной нож из рук. – Прости, дружочек!

      И в этот момент все началось. Он почувствовал, как две цепких ладони с острыми ногтями впились ему в щеки, его голову затрясли вправо—влево, а затем раздалась хлесткая пощечина. Этого выдержать было нельзя. Мужчина открыл глаза.

      – Может, хватит уже? – раздался недовольный женский голос.

      Он некоторое время помолчал, глядя в потолок, дышал ровно, сглатывал слюну. Потом повернулся к лежавшей рядом жене и коротко, обрывисто сказал:

      – Что.