Чай «Весна». Георгий Панкратов

съевшей мышь. Бросив из рук предметы туалета, она ринулась к нему:

      – Иди сюда, дружочек, – зашипела она, и в страшных, черных глазах ее отразилось пламя свечей, расставленных в уборной повсюду.

      Беглеца спасла нерасторопность – короткий и тяжелый шаг – низкой женщины. Он выскочил из уборной и дрожащими руками задвинул щеколду. «Слава Богу, – шептал он. – Слава Богу».

      Не став ждать ни секунды, он бросился вниз – ведь там был какой—никакой, а живой человек. С которым можно было поговорить. Рядом с которым – отдышаться. Рядом с которым – не так страшно, не так дико, нечеловечески страшно. Беглец поскользнулся на повороте лестницы и скатился по ней, едва не упав снова в подвал.

      – Эй! – кричал он. – Эй! Что это такое? Что это за чертовщина?!

      Человек во фраке ожидал его в комнате. Он, казалось, не сдвинулся со своего места и был все так же спокоен.

      – Это ты ее там запер? – крикнул беглец, схватив человека за грудки.

      – Помилуйте, ну разве ж так можно! – воскликнул тот, мягко отводя его руки. – Ну что ж вы за грубый человек такой?

      – Я? Грубый? А вы какой человек? Что вы за человек вообще?

      – Как бы вам это объяснить, – он ненадолго задумался. – Я здесь для ответов на ваши вопросы. Но не любые… а по существу. Сообщить, рассказать, сориентировать… Я что-то проводника… вот, что-то вроде скрепки в «Ворде». Понимаете?

      Беглец замер от неожиданности.

      – Да ну, – только и смог сказать он.

      – Истинно говорю вам, – кивнул человек. – Видите, это мое место. Вы всегда можете обратиться ко мне.

      – Кто эта ведьма? – выпалил беглец.

      – Не стыдно ли вам отзываться так о бедной девушке? – покачал головой человек-«скрепка»

      – Нисколько, – ответил, улыбнувшись через силу, беглец.

      – Она всю жизнь страдала… Знаете ли вы, что значит – страдать целую жизнь! – он вздохнул. – Когда она подселилась сюда, то думала, что будет счастлива… Этот дом – он, знаете, не был достроен. И только эта квартирка – сдана и освоена к сроку. Хоромами ее, конечно, не назвать, но какая уж есть… Досталась одному господину. Он вроде, не богат был, но и не беден, делами занимался сомнительными… Но кое—какие средства водились. Но был он очень одинок – не сказать, женщины сторонились его общества, но с некоторых пор он тяготился тем, что жил один. И вот… нашел себе бедную девушку, сиротинушку, значит, нашел…

      – Я щас расплачусь, – вставил беглец.

      – Это можно, – ответил человек во фраке, не поняв иронии. – Я сам иногда плачу, как вспоминаю… У девушки той ничегошеньки не было за душою… Не знала, как жить, как честным трудом зарабатывать. А тут – отдельная квартирка, тепло, уют, заботливый человек рядом. Это как она, бедняжечка, представляла. Но забота его заключалась вот в чем: не дозволял он ей шагу ступить без своего разрешения, не выходил с ней в свет – да на прогулки, и те не ходил с нею! Чем, как живет она, что движет ею, что интересует – его все это не заботило, не тревожило.