Проклятое поместье. Ужасы, мелодрама. Александр Смолин

чем смогу продолжить:

      – Лучше бы я ушла раньше. Быть может, я заведу огород или стану разводить кроликов. Не отвечай. Занятие не пристойное для графини – знаю, но сладостная утеха для старухи… Недавно я прочитала журнал «Садовод». Там пишут, что земля есть успокоение для преклонного возраста. Но мы оба знаем, что земля поглотит нас.

      – Как смел ты так поступить со мной? Ты оставил меня на растерзание этим стенам, этим пустым тропинкам. Знаешь ты, сколько лет я бродила среди ветвей этих серых яблонь и молила судьбу, чтобы она спасла меня от этого места? Слышишь меня, Себастиан?! Ты же был чокнутым! Все изменилось после твоего возвращения из темницы. Ты стал безумцем! Ты стал тираном! Ты заставил меня прожить жизнь вдали от людей и общества. Гусеницы с воронами стали моими подругами. Я любила пить чай! И я любила его пить хотя бы в компании своего супруга! А ты лишил меня своего общества, ласки, будто бы это я была виновата в смерти наследника. Это ведь ты его убил! Зачем? Зачем ты это сделал, мерзавец?!

      – Мне страшно умирать, мне страшно ночевать в пустом доме. Там на втором этаже кто-то есть. И каждую ночь он дает о себе знать. И я не знаю, как долго он будет сидеть на потолке. Я горела как бабочка двора Елизаветы. За что она сослала меня сюда? Знала ли она, что я останусь здесь навсегда? Была ли она мне подругой или использовала в своих целях, чтобы доверить Сахарный домик надежному лицу? Неужели она была готова отлучить меня со двора, ради того, чтобы ей было, куда приехать потрахаться? Слышишь мерзавец? Потрахаться!

      – Мне безразлично, что ты ответишь…

      Я поднимаюсь на насыпь, за которой скрывается пруд с темной водой, и растворяюсь в серости этого влажного утра.

      * * *

      – Я помню, когда-то здесь плавали лебеди… потом утки… потом лягушки… а сейчас… осенние листья и грязь.

      Я сажусь на скамейку и устремляю свой взор в серую высь.

      Как бесконечно небо, так глубоко и бескрайне оно.

      Пронизывающий холод залезает под платье, а следом, перед глазами появляется облако серебряных мушек.

      Мне дурно.

      Я встаю со скамьи, но внезапный приступ головокружения роняет меня на землю.

      Картина в глазах плывет.

      Кажется на той стороне пруда обильные заросли орешника.

      – Я что-то вижу средь их ветвей. Нет, это не птицы… постойте-ка… пытаюсь разглядеть, но не припомню такой породы…

      Мушек перед глазами становится больше.

      Многокрылые существа снуют меж веток подобно стрекозам… Одна из них бросается, будто молния, вдоль воды и, облетев меня по кругу, скрывается за плачущей ивой.

      – Боженьки мои! – восклицаю я. – Да это же «всамделишные» феи…

      Я оступаюсь и падаю в черную воду.

      Брызги летят во все стороны.

      Я погружаюсь в пучину, и желтые листья прячут под собой мое тело. Здесь только леденящий холод. Я чувствую, как платье сковывает руки и ноги. «Только холод и тьма, будто сама смерть и ничего более». – Через неделю меня найдут