Принцесса и прапорщик. Григорий Лерин

Меня опередил Сашка-Скрипач. Он упал совсем рядом, и я вытащил его обратно за камень.

      – Он мертвый, – сказал я всем.

      – А Пеликаныч? – спросил кто-то.

      – Отставить! – прорычал Костик. – Всем назад, к машине! Бегом, марш!

      Приказ вышиб нас из шока. Мы подняли Сашку и побежали к автобусу.

      – У Пеликаныча в мешке – магазины, – хрипел на бегу Костик, оборачиваясь и чуть не касаясь губами Сашкиной щеки. – Если у автобуса засада, рассеиваемся и пробиваемся вниз по одному. Раненных и убитых оставляем. Приказ!

      Я усмехнулся. Старый лис, конечно же, он прихватил магазины. А я-то думал, там тушенка, хотел еще пройтись по этому поводу. И тут же отчетливо въехал, что его убили прямо у нас на глазах, только что и насовсем.

      Я бежал, хлюпал носом и старался удержать дыхание…

      У автобуса было чисто. Мы буквально взлетели по той тропе и вышли в спину к двум огневым точкам противника. Сработали, как в классе: быстро и бесшумно. Семь трупов, четыре АК, три карабина. Подошли к Пеликанычу. Он нас дождался, но на большее его не хватило.

      Мы вошли в деревню. В одном из дворов обнаружили веселящуюся мужскую компанию. Там же нашли истерзанных девчонок. Влюбленный джигит оказался не жлоб и щедро поделился добычей с товарищами. Мы же щедро делились знаниями по рукопашно-штыковому бою. Магазины нам так и не понадобились.

      Я не люблю об этом вспоминать…

      Потом мы, десять прапорщиков полкового спецназа, сидели в ожидании трибунала, а тут и по всей стране началось.

      Всех собак повесили на ротного. Костика уволили, остальным трибунал заменили гауптвахтой. Так Пеликаныч прикрыл нас еще раз, уже оттуда.

      А всесоюзный процесс набирал силу. Его регулировщик зажигал зеленый свет и танкам, и демонстрациям одновременно.

      Не прошло и года, как поползли слухи об увольнении замполитов. Наш решил напоследок свалить командира полка, для чего снова вытащил на свет историю с беспределом спецназа. На этот раз главным козлом отпущения почему-то оказался я.

      Последний вечер перед приездом очередной комиссии свел нас в комнате отдыха. По телевизору шла какая-то средневековая пьеса, там тоже разбирали чье-то персональное дело. Я несколько раз пытался поймать события, но тут же отключался, думая о своем деле, которое завтра всплывет во всей красе.

      Ребята тоже маялись, стараясь не встречаться со мной взглядами. Разговор не клеился. То же самое происходило, когда увольняли Костика. Потеря, вина и победа были общие, но каждый хотел остаться в армии.

      Я вышел на улицу покурить. Почти следом вывалился Карик Мурадян.

      – Что, закончилось? – спросил я, протягивая спички.

      – Нэт. – Карик смачно сплюнул. – Там уже карол плачет.

      – А чего? – спросил я.

      Карик закурил, весело блеснул в темноте глазами и сообщил:

      – А потому заплакал наш карол, щто потрасон прэдатэлством маркиза.

      Ну,