Утерянное Евангелие. Книга 2. Константин Стогний

разный, но неисповедимы пути Господни.

      Слова Мары слегка успокоили «ревнителя».

      – Я принял Крещение от Филиппа и Нафанаила и… Я говорил с Иешуа! – торжественно объявил Павел, и все присутствующие издали возглас удивления.

      – Ты лжешь! – опять закричал Шимон. – Лжец! Лжец! Гоните его!

      – …Хорошо! – повысил голос Павел. – Если вы мне не верите, то…

      Павел вдруг заговорил словами, которые слышал ночью от Камня:

      – Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы…

      Слушая бывшего гонителя и изувера, Мара, Петр и Шимон умолкли.

      Это было невероятно! Павел говорил то, о чем нигде не было написано! Шимон, стоящий рядом, оцепенел. Мара, по-прежнему находящаяся высоко над ареной, склонила голову. Петр благоговейно улыбался.

      – Я же не зря ему верил, – после долгой паузы обратился Петр к Маре и Шимону. – Он и вправду слышал голос Иешуа!

      – Откуда ты знаешь, что это правда? – нервничал Шимон.

      – Да, да. Все так. Именно так, – тревожно произнесла Мара. – Будто сам Иешуа рядом.

      – Главная и единственная обязанность человека есть исполнение воли Бога, то есть любви к людям, – произнес Павел.

      Глаза Мары заискрились, в них дышала сама жизнь. Она глубоко вздохнула и положила руку на сердце.

      – Те же слова…

      – А-а-а… – перебил Шимон. – Слова, слова, слова. Это ловушка для Мары и верных.

      – В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… – ответил Павел языком Библии.

      Шимон не нашелся что сказать и замолчал.

      – Продолжать? – почти сердито спросил Петр. – Брат мой Шимон, продолжать?

      Все знали вспыльчивый характер Петра. Это он мечом отрубил первосвященнику ухо, когда стражники пришли за Иешуа в Гефсиманский сад.

      Шимон молчал. Павел же понимал, что главное оружие против скептика – это слово Иешуа, поэтому заговорил вновь:

      – Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине. Любовь все покрывает, всему верит, на все надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.

      – Брат мой Павел! Вручаю тебе свое благословение! – воскликнул Петр. – Отныне ты наш и никто не посмеет сказать, что ты не наш.

      С этими словами он подошел к Павлу и обнял его.

      – Но как ты… откуда ты узнал? – спросил пораженный Шимон.

      Павел вспомнил, как этой ночью, кроме всего прочего, Иешуа попросил его никому не говорить о плинфе.

      – Но почему? – изумился тогда тарсянин. – Мне казалось, что не стоит скрывать…

      – …Стоит, дорогой