Утерянное Евангелие. Книга 2. Константин Стогний

Его ноги! Он отказывался верить своему счастью.

      Как и отказывался верить своему счастью Павел. Впервые его усилия, его беззаветное служение были щедро вознаграждены. Больше года он скитался по всей Малой Азии, исходил десятки городов и сотни поселений, проповедуя. Как горестно видеть тысячи несчастных и сотни больных людей. Как больно понимать, что не можешь помочь им ничем, кроме слова. Но сегодня ночью, лежа головой на заветной плинфе, Павел явственно услышал: «Ты наконец готов к тому, чтобы даровать людям спасение с именем Бога». И в первые же минуты проповеди тарсянин поднял на ноги безнадежно больного старика.

      – Ах! – снова и снова повторял, не находя других слов, исцелившийся старец.

      Его сыновья подменили Варнаву и Павла, то ли удерживая своего отца, то ли обнимая. А тот тоже их обнимал и отталкивал одновременно, наслаждаясь этим восхитительным чувством – чувством послушных ног.

      – Боги пришли к нам в облике людей! – закричал кто-то в толпе ликующих греков.

      Мужчины подхватили Варанаву и Павла на руки, подняли над землей и понесли в храм.

      – Мы не боги, мы не боги! – тщетно пытались перекричать жителей Иконии ученики Иешуа.

      Но крепкие руки греков держали проповедников, не давая им вырваться и спуститься на землю, будто люди боялись упустить свое счастье. В храме нашлись флейты и лавровые ветви.

      – Он Зевс! – вскричали жители Иконии и надели Варнаве на голову лавровый венец. Варнава от души смеялся, довольный таким приемом.

      – Вот бы Иешуа увидел, хохотал бы до слез.

      – Мы не боги, – все еще неистовствовал Павел. – Варнава, останови их!

      – Павел, дай мне немного побыть Зевсом, – смеялся Варнава.

      – Не нравится мне все это, – через некоторое время вполголоса сказал тарсянин.

      В этот момент Павлу на голову тоже надели лавровый венец со словами:

      – Он Гермес!!!

      – Люди, остановитесь! – вскричал проповедник. – Не мы исцелили старого всадника, а Он!

      Павел поднял палец вверх, как бы указывая туда, откуда снизошло чудо.

      Он стоял величественный и прекрасный в лавровом венке и длинном белом хитоне. Смуглое лицо и крепкое тело бывшего воина, закаленные жарким солнцем Средиземноморья, отливали бронзой, а глаза светились торжественным светом. Нет, он не был похож на тридцатилетнего проповедника из Тарса. В глазах забитых горожан он действительно казался богом.

      Рядом стоял не менее торжественный Варнава, которому было не больше сорока, но даже пепельноволосые старцы внимали его речам, открыв рты, словно малые дети.

      – …Только он! – продолжил Павел, подняв руки и развернув ладони к небу. – Только он – Бог. Ни Зевс, ни Гермес… а Бог!

      Внимавшие речам Павла греки украдкой переглядывались, будто в каждом соседе видели шпиона, который доложит, куда следует. Такую крамолу не то что слушать, даже представить себе было страшно. Но проповедник продолжал еще громче, еще острее, еще мятежнее:

      – Что для вас главное в человеке?