Лесные суровежники. Александр Николаевич Завьялов

он.

      – А у нас всегда весело, – засмеялась Лека. – Жизнь у нас такая, разнесчастная… – поникла чуть, словно горестное что припомнила, и опять просияла: – От тебя все к Северьяну в его ледяную сторонушку летим. Звал…

      Стали о всякой всячине разговаривать. Тут-то потихонечку Мираш к своему интересу и подвёл. Равнодушный вид на себя напустил и спрашивает: кто такие, мол, нерозначники?

      Лека смутилась чуть, но тотчас же опять улыбнулась.

      – Нерозначники? – переспросила она, замялась чуть и говорит: – Это когда у утки и селезня перо одинаковое.

      – А что, разное бывает? – не понял Мираш.

      Посмотрела Лека как на дитё малое и говорит:

      – А то нет! Вон утки, считай, все почти разновидности такие. Селезень разукрашенный да расфуфыренный, а уточка скромного окраса. Так же с глухарями. Мошник – чёрмный, с приметным пером, брови красные, а копалуха – серенькая. У курочек такая же история. Ну, это всё простые… А вот лебеди – те нерозначники. Ты по перу лебёдушку от лебедя нипошто не отличишь. Да и верные они, нерозначники эти. Друг без дружки не заживутся, а петуху от двенадцати до семнадцати куриц надо.

      – А люди тут причём? – запутался верша.

      – Ну-у… – с великого ума потянула Лека, глянула по сторонам с опаской, придвинулась к Мирашу поближе и говорит шёпотом: – Среди них тоже нерозначники бывают. Родные души, влюблённые… Все, вишь, по разукрасу друг дружку находят, а эти по тайне какой-то.

      – По какой тайне?

      Лека помолчала чуть и говорит:

      – Кто ж её знает?! Запечатанная тайна и есть. Непроникаемая такая… Странная у нерозначников судьба…

      Мираш хотел ещё что-то спросить, но тут вдруг с другой стороны Маха-росомаха присела. Придвинулась, слышь-ка, и уши потянула. Лукнула на Леку сердитый взгляд и запела заботливо: не скучаете ли, то да сё и теверы-северы.

      – Да уж тебя ждем, не дождёмся, – огрызнулась Лека и опять напустила на себя беспечный вид. Вспорхнула легко и кинулась в бурлящую толкотню.

      – Ой, девоньки, налейте мне ещё! Нам весной ракушку не клевать!

      – Есив чё, я могу помогать, – лилейно замурлыкала Маха. – Не сразу, наверно, помощницу найдёшь.

      Глянул на неё Мираш – чем не помощница?

      Все знают, какие они, росомахи. Тело бочоночное и несуразное будто. Лапы широкие и мощные, по телу вовсе короткие. Иной раз, если со стороны смотреть, кажется, что росомаха брюхо по земле волохает. И походка у неё неуклюжая, криволапит всё одно, косолапит.

      Теперь-то Маха совсем другая. Тело у неё человеческого и женского сложения, само собой. Сама высоконькая и тончавая. Ноги, как у цапли, а в талии – оса.

      Посмотрел Мираш на неё раздумчиво и отказался вежливо.

      – Мне, – говорит, – не к спеху. У тебя самой, наверно, забот невпроворот…

      Тут у Антипа с Анохой рассорка серьёзная случилась. Не сдержался старый лесовин, на волчатника с кулаками полез.

      – Да ты ишо хуже человеков! – кричит. – Да я тебя!..

      Мираш сейчас же разнимать кинулся. Встал промеж супротивников, глядит, а никто кроме него и не шеметнулся,