Lithium. Владимир Козлов

тазу лежала отрезанная голова собаки. Я подошел к краю балкона. Дотронулся до ржавых перил. Достал сигарету, прикурил.

      Над крышами висело низкое серое небо. Собирался дождь.

      Я курил, думая о том, что я делаю в этой вонючей дыре с наркоманами, жрущими собак.

      Докурил. Огляделся. Бычок некуда было выбросить. Я швырнул его за балкон.

      Вернулся в комнату.

      Третий чувак, молчавший до этого, посмотрел на меня, потом по сторонам. У него были короткие рыжие волосы.

      – Все, пиздец.

      – Что пиздец? – спросил волосатый.

      – Все. Больше жить не хочу.

      – Ты точно уверен?

      – Точно.

      – Давай помогу.

      Волосатый взял со стола нож и шахнул его по запястью. Кровь брызнула по всей кухне. Несколько капель попали мне на лицо.

      – Ты что, охуел? – крикнул лысый.

      Волосатый швырнул нож на стол. Кроме крови, на нем были прилипшие кусочки мяса.

      Волосатый вышел из кухни. Шумер и лысый молча смотрели, как с руки рыжего на клеенку стола, прорезанную в нескольких местах, стекает кровь.

      Я схватил с гвоздя полотенце. Перевязал ему руку.

      – Телефон есть? Скорую надо вызвать!

      – Есть, – сказал лысый. – Но он отключен. Таксофон на улице, если у тебя есть карта.

      – Какой здесь номер дома и квартиры?

* * *

      Я вытащил из таксофона карту с силуэтом Петропавловской крепости. Засунул ее в карман. Поднял голову. Посмотрел на низкое серое небо. Дождь так и не начался. Я вспомнил, что сегодня тридцать первое августа.

13Оля

      Я работала в книжном четвертый месяц. Мне здесь нравилось больше, чем в рок-магазине, хотя бы тем, что я могла читать любую книгу, и ничего не надо было покупать.

      За день я прочитала тридцать страниц «Путешествия на край ночи», позвонила на радиостанции, на которые отнесла демо-запись «Литиума». На «Катюше» сказали, что еще не послушали, но послушают обязательно, а от других я вообще ничего не смогла добиться.

      Вечером в магазине проходил творческий вечер московского поэта Ковалевского. Я о нем никогда не слышала, но современную поэзию я знаю плохо, так что неудивительно.

      Примерно за полчаса до начала начали собираться люди – в основном, пожилые дядьки в мятых пиджаках. Две девушки чуть помладше меня – типичные студентки филфака – копались в книгах, уточняли цены, но так ничего и не купили.

      Два деда, стоя прямо у кассы, пили коньяк, передавая друг другу бутылку. Один говорил:

      – Мы были интеллектуальной элитой, мы помогли сбросить иго коммунистов. И чем нас, спрашивается, отблагодарили? Копеечной пенсией, на которую невозможно прожить? Нет, вы мне скажите, почему так? Мои книги издавались тиражами в сотни тысяч экземпляров, они есть в каждой районной, в каждой сельской библиотеке.

      Второй молча слушал.

      – Я в студенческие годы мог себе позволить обедать в «Европейской», а на первый свой гонорар, пятьдесят рублей, я там настоящий пир закатил. – продолжал он. – А сейчас, спрашивается, что можно себе позволить на пятьдесят рублей? Коробок спичек?

      Мужик