Lithium. Владимир Козлов

приоткрыл ее, выглянул.

      – Электричку уже подали. Давайте, может, загрузимся?

      – Садимся в разные вагоны, – сказал Влад. – И запремся в туалетах.

* * *

      – У тебя губа рассечена, – сказала Оля.

      – Сильно? – спросил Влад.

      – Чуть-чуть.

      Оля дотронулась до его губы.

      – Как здесь воняет. Даже целоваться не могу.

      За дверью послышались шаги и голоса.

      – Что, никого?

      – Никого.

      – Видно, сука, бля, уже уехали. Гондоны!

      Шаги затихли.

      Электричка дернулась, тронулась.

      Влад открыл защелку туалета, выглянул. Он и Оля вышли.

      Влад подошел к окну тамбура. На перроне стояли два десятка гопников. У некоторых в руках были палки и куски арматуры.

* * *

      Электричка отошла от маленькой станции. За окном мелькнули деревянные дома без света в окнах.

      – Они в сущности нормальные пацаны, – говорил Андрей. – Но мы для них классовые враги. Потому что мы из Питера, потому что мы, в основном, из благополучных семей. Они это чувствуют на примитивном, интуитивном уровне.

      – Чем мы, интересно, отличаемся от них в классовом смысле? – спросил Рома. – Мне кажется, мы такие же бедные, как и они.

      – С финансовой точки зрения да, мы мало чем отличаемся. Но они все равно чувствуют классовую вражду по отношению, например, ко мне. Потому что их родители, например, работают на заводе, а у меня мама учительница, отец – научный работник. И они, например, учатся в «путяге», а я в универе на историческом.

      – Это тебя в твоей партии так научили? – спросил Рома. – Национал-большевики твои?

      – Ну, а если и в партии?

      – И у тебя есть партбилет?

      – Конечно.

      – Как, еще раз, называется партия? – спросил Влад.

      – Национал-большевистская. Сокращенно – НБП.

      – А почему не национал-фашистская? – Рома посмотрел на Андрея. – Фашизм и большевизм – это разве не одно и то же?

      – А если и фашизм? Что здесь такого? Я знаю, что вождю насрать, фашисты мы или коммунисты. Главное, что мы сегодня выражаем эмоции, которые любой нормальный человек испытывает постоянно. Например, у партии нет вообще никакой идеологии, нет программы в стандартном, бюрократическом, формалистском понимании. То есть, она есть, конечно, но нужна только для регистрации и прочих формальностей. Мы же не какие-нибудь тухлые коммунисты. В нашей партии Егор Летов и другие крутые чуваки.

      – Его я как раз понимаю. Он конкретно спел: «Я всегда буду против». Но он поэт, художник. Ему можно.

      – Так в партии таких много. Вождю нравится все, что весело, талантливо, ярко. Главное – эпатаж и нон-конформизм.

      – Так это и есть чистый фашизм. То, что у вас есть вождь, это уже фашизм? Вот мне на хуй не нужен никакой вождь. А тебе, Влад? Тебе нужен вождь?

      – Зачем?

      – Ну, вот, слышишь? – Рома глянул на Андрея.

      – Да дело даже не в вожде. Просто та жизнь, которую предлагает партия, – она яркая, героическая. Не то что обычная жизнь.

      – И в чем героизм? Чтобы ходить на демонстрации с выжившими из ума пенсионерами?

      Влад