Невинные. Джеймс Роллинс

может этого быть.

      Быть может, это дочь той самой женщины?

      Он отмел эту возможность.

      Такого точного подобия не бывает.

      И тут же закралась сумрачная мысль. Иуда ведал о богомерзких тварях, шагающих сквозь время бок о бок с ним, таких же неумирающих, как он сам, но одержимых жаждой крови и безумием.

      И снова он исторг такую перспективу из своего рассудка.

      Ему никогда не забыть жар ее тела, пробивавшийся сквозь бархат платья, когда он танцевал с ней.

      Так кто же она такая? Окаянная, подобно ему? Бессмертна ли она?

      Тысяча вопросов заплясала у него в голове, в конце концов сменившись одним-единственным, воистину важным вопросом, задать который пятьдесят лет назад он не сумел.

      – Как тебя зовут? – шепнул он, боясь, что этот миг рассыплется осколками, подобными тому, который она носит на своей стройной шее.

      – Нынче вечером – Анной, – голос прозвучал с тем же самым диковинным акцентом.

      – Но это не твое настоящее имя. Откроешь ли ты его мне?

      – Если ты откроешь свое.

      Ее сверкающие карие глаза надолго загляделись в его собственные – не заигрывая, а постигая его полную меру. Иуда медленно кивнул в знак согласия, молясь, чтобы она нашла его достойным.

      – Арелла, – произнесла она вполголоса.

      Он повторил ее имя, в тон ее голосу, слог за слогом:

      – Арелла.

      Она улыбнулась. Наверное, не слыхала собственного имени, произнесенного чужими устами, уже множество поколений. Ее глаза искали встречи с его взглядом, требуя, чтобы он заплатил обещанную цену за постижение ее истинного имени.

      И впервые за тысячу лет он тоже произнес свое имя вслух:

      – Иуда.

      – Преданный анафеме сын Симона Искариота, – досказала она, глядя на него без удивления, лишь с едва угадывающейся улыбкой. И протянула ему руку. – Не желаешь ли потанцевать?

      Вот так, с разоблачения секретов, и начались их отношения.

      Но эти секреты таили другие, более глубокие и сумрачные.

      Секреты без конца, как и пристало вечной жизни.

      Исполинские двери у него за спиной распахнулись, отразившись в окне и возвращая его из средневековой Венеции в современный Рим. Иуда постучал пальцами по холодному пуленепробиваемому стеклу, на миг задумавшись, что бы подумали об этом материале средневековые венецианские стеклодувы.

      В отражении он увидел Ренату, стоящую в обрамлении дверного проема. На ней был деловой костюм цвета тутовой ягоды и коричневая шелковая блузка. Хоть она за время службы у него и превратилась из девушки в женщину среднего возраста, Иуда по-прежнему находил ее привлекательной. И вдруг понял, что как раз потому, что Рената напоминает Ареллу. У его секретарши такая же смуглая кожа и черные глаза, и она так же невозмутима.

      Как же я не замечал этого прежде?

      Вслед за ней в комнату ступил белокурый монах, с виду намного моложе своих лет.