Adelante, Гончар, adelante. Сергей Авилов

с живота на простыню мутную белесую струйку. Смеялась, отчего Глебу стало не по себе.

      Она вела себя так, будто вчера ничего и не было. Как будто в его обязанности входило сделать ей хорошо и уйти, позавтракав и забрав с тумбочки причитающиеся ему деньги.

      И если утренняя разминка и подняла настроение, то только не Глебу. Он хмуро взял Ленину сигарету, откинул легкую форточку.

      – Ну прости меня, Глеб! Я наговорила тебе лишнего, – она накинула футболку, расправила ее до бедер. Подошла к курящему Глебу и обняла его за предплечье.

      Он молчал, с фальшивым вниманием глядя, как с каждой затяжкой уменьшается сигарета.

      Он думал о том, кем она была для него, и ответ как-то не подворачивался. Любовницей? Подругой? Девушкой? Телкой? И с тоской склонялся к последнему.

      Он хотел бы остаться в этой маленькой комнате хозяином! Хотел бы любить Лену и заботиться об этой красивой и в меру непутевой женщине. Но женщина, увы, не зовет его делать эти приятные вещи. Женщина пока находится в поисках своего, не пересекающегося с Глебом счастья…

      – Ничего, – ответил он и погладил ее по голове.

      Потушил окурок. Рывком надел брюки.

      – Ты не будешь завтракать? – уже все понимая, спросила она.

      У него не было желания язвить. Поэтому он ответил:

      – Спешу! – получилось просто и натурально. Глебу понравилось.

      – Ты же мне позвонишь?

      – Ну конечно, – чуть не добавил «нет» Глеб.

      Он вышел к остановке трамвая. В воскресный день на улицах почти не было людей. Глеб подумал, что еще пару лет назад он бы заплакал от досады. А теперь…

      Теперь он четко понимал, что она ему не нужна, несмотря на то что с ней хотелось остаться.

      В понедельник побывавший в Музее истории религии Корнеев делился с Глебом.

      – Зря ты не пошел… – сожалел он.

      – Зря, – согласился Глеб. – Действительно зря…

      7

      В слякоть ботинки – те, что подарил Глебу Корнеев, – были особенно хороши. Если зимой в приличные морозы ноги все-таки мерзли, то вот в такую – апрельскую – погоду ботинки были незаменимы. Поскольку непромокаемы. И по утрам Глеб не обходил детскую площадку, где собралась талая вода, а шел напрямик. Водостойкие ботинки вели себя как нельзя лучше.

      После пережитой зимы влажный апрель уже не удивлял Глеба и не становился для него чем-то непривычным, несмотря на то что такой апрель в его жизни случился впервые. На родине в это время люди расхаживали в футболках.

      К концу месяца наступило резкое потепление.

      Лужи подсохли. Возле канализационных люков желто заморгала мать-и-мачеха.

      Дышать стало вдруг легко, как будто легкие нарастили за зиму дополнительный объем.

      Глеб был рад тому, что ему некогда тосковать. Хотя поводов для тоски было достаточно.

      Во-первых, ему стало понятно, что надо искать какой-то заработок. Денег, которые присылали родители, было совсем мало. К тому же мать писала, что отец вновь стал выпивать. Выводы, как говорится, напрашивались