Adelante, Гончар, adelante. Сергей Авилов

время, когда он мог перепутать саму Фонтанку с Мойкой, старался не упускать возможность совместной прогулки.

      – Меня, наверное, выгонят на… – матерно поясняя куда, жаловался Глеб, когда они бродили вдоль Крюкова канала, где собор и колокольня цвета уже забытого в ноябре перелетного сентябрьского неба бросали прозрачные тени на выпавший снег и, не замерзшая еще, чернела и дымилась вода в канале.

      – Да ведь не ты один ничего не понимаешь… – вяло подбадривал Слава, хотя говорил правду. По тем результатам, что имел сам Корнеев на данный момент, можно было судить о том, что он-то далеко не последний студент в группе, однако и он не мог разобрать пространные лекции бородатого доцента.

      – С практикой я тебе помогу, – продолжал он. Старая ведьма с крашеными прядями, ведущаяя практику, задавала домой длинные, как сороконожки, уравнения.

      Глеб благодарно кивал, и они шли дальше – мимо дома, где умер Суворов, выходили к Фонтанке.

      Когда уже в начале двенадцатого они подходили к метро, Корнеев подвел финальную черту:

      – Ну, бодро пробежались…

      – Только ноги вымокли… – глупо хохотнул Глеб и попытался пошевелить пальцами ног, обутых в те самые летние туфли.

      Слава посмотрел на его обувь.

      – Что, денег нет? – спросил он, все еще глядя вниз.

      – Да… – неопределенно пробормотал Глеб.

      – Я попробую у родителей спросить… – просто сказал Слава. Глеб промолчал, по опыту зная, как быстро забываются такие обещания.

      В понедельник Корнеев разыскал Глеба перед первой парой.

      – Слушай, денег сейчас нет… – ожидаемо произнес Корнеев.

      – Да ладно… – «Я и не рассчитывал», – чуть не сказал Глеб.

      – У тебя какой размер?

      – Что?

      – Обувь какого размера? – повторил Слава и принялся стаскивать с плеч объемный рюкзак.

      – Сорок третьего…

      – Ну на вот, померь, – Корнеев вытряхнул из рюкзака связанные шнурками новые ботинки. – Это кожа. Отец сказал тебе предложить…

      Глеб сел на ступеньки лестницы. Снял многострадальную туфлю и примерил правый ботинок. За ним – второй. Встал, попрыгал… Ботинки хоть и были грубыми, рабочими, но были не только впору соскучившемуся по нормальной обуви Глебу, но и добавляли необходимой тяжеловесности его походке.

      – Спасибо! С меня причитается…

      Корнеев, крепче пива ничего не употреблявший, казалось бы, даже не понял последней фразы.

      В тягостном ожидании последующих трагедий Глеб встречал Новый год. Даже подготовка к празднику напоминала Глебу пир во время чумы. Ну если не чумы, то какой-то менее страшной, но тоже опасной эпидемии. Всем студентам хотелось забыть о сессии хотя бы на два-три дня. Причем отличникам и хорошистам это с легкостью удавалось.

      Общага сдвигала столы и переносила стулья. В чрезмерных количествах запасалась водкой. Доставала присланные из дому разноцветные соленья и варенья. Сентиментальный парнишка из города