Два бойца. Лев Исаевич Славин

что, скажешь, в народе так не говорят?

      Зайончковский, как всегда, ответил не сразу. Мгновение длилась эта пауза, но именно она лишала его речь прямоты.

      – Мало ли чего в народе говорят, – недовольно сказал он наконец.

      Он не любил насмешек над всем, что относилось к церкви.

      Нарбутас высоко поднял свою клебонишку и комически-торжественным голосом провозгласил тост, подмигнув при этом в сторону Зайончковского:

      – Ну, мужчины, дай бог, чтобы Бог дал!

      Все засмеялись.

      Копытов отправил в рот кусок угря и проговорил невнятно:

      – Пускай Антанас лучше расскажет, где его путевка.

      – А я ее сунул под бюст Иозаса.

      Грохнул смех, да такой громкий, что с мохнатой ели, переваливавшей через забор, взлетела стая ворон, треща крыльями и гортанно отругиваясь.

      Кто бывал у Нарбутаса дома, тот знал, что там на комоде стоит гипсовая статуэтка Гоголя, приобретенная когда-то из-за поразительного сходства с Иозасом Виткусом. Великий сатирик, ссутулившись и уныло свесив длинный нос, меланхолически взирал на пылившиеся под его пятой прошлогодние квартирные жировки, старые письма, пожелтевшие театральные программки. В этот бумажный хлам Нарбутас сунул путевку в Кисловодск, добытую для него завкомом.

      – Смейтесь, смейтесь, мужчины, – укоризненно сказал Виткус. – А все-таки курорт – это курорт. Когда я в Сухуми…

      Кузнецы закричали:

      – Слышали! Слышали!

      – Когда едешь пароходом, кругом море. Прямо чудеса.

      Виткус процедил, обиженно поджав тонкие губы:

      – Обратно я не морем, я летел.

      – И кругом, верно, был воздух, а? – с ехидной вежливостью осведомился Нарбутас.

      Виткус попробовал было оскорбленно надуться, но не выдержал и присоединился к общему смеху. Некоторое время все молча ели. Наконец заговорил Зайончковский. Он обтер свои отвислые седоватые усы, закурил, привалился спиной к забору и, дремотно глядя вдаль, сказал:

      – Прошлый год жена ездила в Друскеники. Пила там какую-то тухлую водичку. Помогло это ей, как мертвому греку банки. Только потратилась.

      – А что врачи говорят? – лениво поинтересовался Слижюс, тоже закурив.

      Зайончковский пренебрежительно пожал дюжими плечами. Потом:

      – Дура она, что ли, по врачам бегать?

      Слижюс сокрушенно покачал головой:

      – А ведь с виду, Стефан, ты как будто человек культурный.

      Копытов закричал:

      – Ай, Костас, иди ты со своими врачами! Что, ты не видишь по Антанасу, чего они стоят, все эти твои врачи с их шприцами и порошочками, чтобы их разорвало!

      Подручные, из подражания кузнецам также расположившиеся на траве со своей снедью, жадно прислушивались к их разговору.

      После случая с Нарбутасом в кузнице было принято подтрунивать над медициной. Вот они, наши лекари! Хотели упечь Антанаса в инвалиды. Ничего себе калека, а? Один голыми руками расклепал трех вооруженных хулиганов.

      Описание