Два бойца. Лев Исаевич Славин

говорила.

      Ей так много надо было ему сказать! Она рассказывала ему, что по-прежнему вытачивает оболочки гранат и, кроме того, стала донором и часто думала о нем, о Саше.

      – А ваши посылки, – сказала она, – вы не думайте, что я их одна ем. Их ест вся квартира.

      – Мои посылки? – сказал Саша, удивленно захлопав глазами.

      – Я их всегда так ждала, но не из-за продуктов, не думайте, а из-за писем, из-за ваших чудных писем. Я ношу их всегда с собой. Потому что, знаете, уйдешь, а вдруг в это время в квартиру – прямое попадание!

      – Письма-то покажите, – коротко сказал Саша.

      Тася вынула из сумочки пачку писем.

      Гигант развернул их и до крови закусил губу: он узнал руку Аркадия.

* * *

      Немцы отступили так быстро, что один дот они оставили невзорванным. А к двум часам дня к ним подошло подкрепление, и они бросились в контратаку. Мы немного отошли и укрепились.

      Рудой назначил в дот четырех человек: Дзюбина, Четвертакова, Галанина и Зильбермана. Зильберман только что пришел в роту, тихий, молчаливый парнишка.

      – До вечера продержитесь? – спросил Рудой.

      – В таком домике? – сказал Аркадий, с удовольствием оглядывая бетонные своды дота. – Хоть до Нового года, товарищ старший лейтенант.

      Рудой был недавно произведен в новое звание. Аркадий тоже. Он был сейчас младшим сержантом.

      В доте были запасены боеприпасы и продукты. Телефон работал хорошо. Его поручили Зильберману.

      – Четвертаков, у меня до тебя просьба, – сказал Аркадий, – сбегай до этого красавца Сашки Свинцова – я же с ним в контрах – и возьми у него парочку моих запасных стволов. Они у него гниют уже два месяца. А мне – я же чувствую – они сегодня пригодятся.

      – Свинцов в Ленинград уехал, – сказал Четвертаков, – с политруком Масальским в интендантское управление…

      – В командировочку, – едко сказал Аркадий.

      Часов до трех все шло сравнительно благополучно.

      Фашисты наступали волнами. Аркадий и Галанин огнем пулеметов рассеивали их.

      Скоро немцы обнаружили дот. Они накрыли его артиллерийским огнем. Дот тяжело ухал под разрывами. Гитлеровцы не могли подойти к нему.

      – Живей работай, Галанин! – кричал Аркадий, нажимая на спусковой крючок. – Это тебе не университет!

      Несколько тяжелых снарядов упало на дот, осыпался бетон. Аркадий вышел из-под обломков, отряхиваясь, и сказал, покачивая головой:

      – Жарко…

      Но в общем все шло неплохо. Бетонный домик был слеплен на славу, и артиллерия ничего не могла с ним сделать.

      Тогда немцы пошли в атаку на самый дот. Аркадий подпускал их на близкое расстояние и внезапно ошпаривал длинными очередями. Фашисты не выдерживали огня и разбегались, оставляя трупы.

      Аркадий оглянулся на товарищей. Лицо его с задорными усиками дышало какой-то веселой яростью.

      – Чистая работа! – вскричал он. – Представляете, как эти жабы злятся?

      Около четырех часов товарищи по очереди закусили в одном из уголков дота. Запищал телефон.