Воздушный колокол. Книга стихов. Елена Игнатова

– и черный оконный проём.

      Ты выживешь телом, ты духом умрешь,

      ты станешь на каменный город похож,

      пройдешь по цветущим садам Ленинграда —

      здесь брат похоронен. Блокада, блокада…

      По-прежнему воздух весной леденит,

      по-прежнему памятник в парке зарыт.

      «Едва ли не с начала сентября…»

* * *

      Едва ли не с начала сентября

      на парки опускается заря,

      и чувствует озябнувший прохожий

      проникновенье осени в гортань,

      когда ее отстоенный янтарь

      надолго поселяется под кожей.

      Вся осень сгустком кажется одним,

      а воздух – в ней основа. Недвижим,

      вдыхается с медлительною болью,

      и стягивает горло горький сок

      небес, свисающих над кромкою лесов,

      и неба полого, стоящего над полем.

      Когда всю глубину его вберешь,

      вороны обрываются с берез,

      кричат протяжно, кружатся в истоме…

      Но луч блеснет, и виден парк насквозь:

      жемчужный, ветхий, барственная кость —

      мерцающий на мокром черноземе.

      Летний сад

1

      Ты зачем, Летний сад, припадаешь к губам,

      в полоненьи души обретаешь свободу,

      кроме голоса, что я тебе передам?

      Но тебя обучает жестоким стихам

      ветер, что разоряет древесные своды.

      Начинается утро корявых небес,

      облака поражает припадок боязни.

      Здравствуй, здравствуй,

               зверинец постылых чудес:

      чугуна тирания и каменный лес —

      мы готовы для праздничной казни.

      Начинается утро – и сад освещен,

      он кренится к воде в исполинском замахе,

      он сверкает, как лезвие над палачом —

      но мы неуязвимы, мы тоже живем

      и в Неве не полощем смертельной рубахи.

2

      Дроги твоих мастеров,

      судьбы людские – все мимо,

      страшен бессмертных удел.

      В зимние ночи, о сад,

      ты покинут стоишь, нелюдимый.

      Камень улыбчив и бел.

      Или мы тени тебе,

      скользим с шелестеньем бесплотным —

      бренного мира слюда?

      Трубы оркестров парадных,

      краски гуляний народных —

      не отражает вода.

      Но никогда мне с тобой,

      никогда не проститься,

      эта любовь без утрат:

      черные сети ветвей,

      на которых не селится птица,

      не остывающий сад.

      «Цветут фабричные огни…»

* * *

      Цветут фабричные огни

      по вечерам в каналах,

      в июльской городской тени,

      где так прохлады мало.

      Там, там по вечерам

      проходят косяки,

      своих воздушных дам

      проносят моряки.

      Сияет серебром

      подтаявший гранит,

      Нева стоит ребром

      и лодки шевелит.

      И ветер, как слюда,

      у глаз наискосок.

      Любовь,