Наша фабрика. Андрей Дудко

странствующими женщинами, оставившими своих мужей сидеть в безопасности.

      – Ну ладно уже, хватит, – сказала Грибнюк, воспользовавшись паузой. – Пойдемте скорей смотреть на икону!

      Экскурсанты подняли на знамена ее лозунг и пошли в главный собор. Внутри собора их встретил обходительный священник с двумя семенящими служками за спиной. Он сам провожал каждого посетителя к иконе и заставлял ее целовать. Дышло оробела в атмосфере величия и строгости, и когда священник взял ее за руку и повел к святыне, забыла саму себя. Поднявшись по ступеням, она неловко опустила губы в бликующее стекло, и только потом увидела икону. На миниатюрном овальном образке из пористого и ветхого материала, не то дерева, не то камня, проступали вздутые скелеты людей, по умиротворенным позам которых можно было понять, что они святые. Образок был не сразу различим в пышном, сверкающем драгоценностями окладе, состоящем из венка, листьев, узоров тонкой работы, а также вывешенных на цепочках крестов. Дышло старалась разглядеть лица в стертых силуэтах, но видела лишь рыхлую породу, застывший момент страшного подземного кипения. Она простояла, разрушая зрение и всматриваясь в темные поры, пока священник не оттащил ее за руку. Икона оставила пустое впечатление, несравненно ярче запомнились выпуклые богатства оклада. Что-то было хорошее в том, как самоцветы и развернутые на цепях кресты окружали образ. Что-то чуткое, любовное.

      Когда все выполнили долг перед иконой, экскурсия собралась в закусочной. За длинным столом сидел и обмахивался салфеткой водитель в расстегнутой рубашке. По его эластичному животу бежала тяжелая мутная капля.

      – Я уже покушал, – сказал он. – Не стесняйтесь.

      – Тарелка супа – это покушал? – фыркнул кто-то, скрытый кассовым аппаратом. – Это ничто.

      – Жарко, – отмахнулся водитель.

      – А кто это такой там прячется? – шаловливо спросила Дурович.

      – Это я, – выглянула курчавая, как губка, голова в колпаке. – Заведующая закусочной. Буду вас обслуживать.

      – Вот, пожалуйста, и обслужите. Хотим наесться досыта!

      – Ой, как хорошо! Ой, как правильно!

      Заведующая выкатилась из кассы и скрылась на кухне. Оттуда послышался лязг. Дышло зашла в туалет, чтобы освежиться водой, и когда вышла, места уже были заняты. Оставался последний стул, в середине стола, у стены. Чтобы сесть, ей пришлось смять людей в проходе.

      Вскоре заведующая обносила экскурсию закусками. Сидящая возле поэтессы Грибнюк брала себе по две тарелки.

      – Вот умница моя, – радовалась заведующая. – Вот молодчинка. Если бы только все так хорошо кушали.

      Грибнюк молола пищу, источая в кормилицу благодарные взгляды. Водителю стало еще жарче возле горячих кушаний, и он вышел курить.

      – Не могу нарадоваться, – говорила заведующая, любуясь пропаданием еды во ртах. – Ах, вы мои детки. Всех накормлю.

      Грибнюк спросила еще.

      – Лучше всех кушаешь, моя хорошая. Спасибо тебе.

      Заведующая поцеловала любимицу в темя.

      – Я бы не сказала, что так