Лабиринт призраков. Карлос Руис Сафон

вместе с очередной попыткой сочинить хотя бы одну приличную фразу и посмотрел другу в лицо.

      – У вас все в порядке, Даниэль? Ну, не считая бесплодного штурма крепости изящной словесности…

      Я пожал плечами. Как всегда, Фермин появился вовремя, в переломный момент, полностью оправдывая свой статус picarus ex machina[4].

      – Я толком не знаю, как спросить вас кое о чем, что не выходит у меня из головы уже давно, – осмелился начать я.

      Фермин прикрыл рот рукой и коротко, но смачно рыгнул.

      – Если речь о всяких постельных штучках, говорите без стеснения. Напоминаю: в этой области я поднаторел как дипломированный консультант.

      – Нет, постельных дел мой вопрос не касается.

      – Жаль, потому что мне недавно шепнули на ухо о парочке новеньких фокусов…

      – Фермин, как вы считаете, я живу правильно? Достойно справляюсь?

      Он поперхнулся словами, потупился и вздохнул:

      – Только не говорите, будто проблема в том, что вы сели на мель со своими бальзаковскими амбициями и теперь переживаете сложный период. Духовные искания и все такое…

      – Разве человек пишет не для того, чтобы лучше познать себя и мир?

      – Нет, если он понимает, что именно делает и с какой целью, тогда как вы…

      – Вы никудышный исповедник, Фермин. Просто помогите мне.

      – Мне казалось, вы собираетесь заделаться романистом, а не святым.

      – Скажите мне правду. Ведь вы знали меня с детства. Я вас разочаровал? Стал ли я тем Даниэлем, какого вы хотели бы видеть? Тем, кого любила бы моя мама?

      Фермин закатил глаза.

      – Правда – та чушь, какую болтают люди, вообразившие, будто много знают, Даниэль. О правде мне известно не более, чем о размере brassière[5] с коническими чашками. В нем щеголяла та роскошная кинодива в фильме, который мы смотрели в «Капитолии».

      – Ким Новак, – подсказал я.

      – Да пребудет с ней Господь и закон всемирного тяготения! Нет, вы меня не разочаровали. Ни разу. Вы хороший человек и верный друг. Если хотите услышать мое мнение, то я не сомневаюсь, что ваша покойная мать Исабелла гордилась бы вами и считала хорошим сыном.

      – Но скверным писателем, – усмехнулся я.

      – Даниэль, из вас такой же писатель, как из меня – монах-доминиканец. Причем вам это хорошо известно. И нет на свете авторучки или «Ундервуда», которые могли бы исправить положение.

      Я вздохнул и впал в унылое молчание. Фермин наблюдал за мной.

      – Даниэль, на самом деле я считаю, что хотя мы с вами пережили многое, в глубине души я все тот же несчастный бродяга, влачивший жалкое существование без крова над головой, которого вы из милосердия привели в дом. А вы остались, как и прежде, беспомощным ребенком, растерянным и неприкаянным, кто, сталкиваясь постоянно на своем пути с таинственными явлениями, уверовал, будто если разгадает их суть, то произойдет чудо, он сумеет вспомнить лицо матери и вновь обрести украденную правду.

      Я обдумал слова Фермина. Они попали в точку.

      – Ужасно,

4

Парафраз известного латинского выражения «Deus ex machina» – «Бог из машины», которое означает неожиданную, не вытекающую из хода событий развязку с участием внешних сил. «Picarus» – латинизированное производное от испанского слова «picaro» – хитрец, плут, озорник, а также главный герой испанского плутовского романа.

5

Бюстгальтер (фр.).