Впереди веков. Леонардо да Винчи. Ал. Алтаев

Путь показался тонкими нитями золотых волос царевны…

      «Как бы я хотел знать про звёзды!..» – вздохнул мальчик.

      Летучая мышь задела его крылом по лицу. Бабушка ему раз показала залетевшую на свет летучую мышь, но тут же выбросила её в окно, не дав хорошенько разглядеть.

      «И про эту летучую мышь хотел бы я знать, как она и где живёт на воле… Отчего она днём ничего не видит и не летает так легко и быстро, как голубь…»

      Откинув голову, Леонардо ещё раз взглянул ввысь, на светлые огоньки звёзд, а потом понёс осторожно фонарик светлячка домой…

      Ночью светляк куда-то исчез, так и не раскрыв Леонардо своей тайны.

      2

      Перемены

      Маленький сын нотариуса беспечально рос, продолжая свои любимые наблюдения над природой и рисуя где попало, когда попадался в руки мел, уголь или малярная краска. Рисовал всё, что видел и что его занимало. Он рос быстро и незаметно в девять лет превратился в высокого стройного подростка.

      Раз утром, едва он оделся и покончил с кружкой утреннего молока, налитого ему бабушкой, он услышал голос отца, звавшего его. Невольно мальчик вспомнил, что накануне в рабочем кабинете отца было какое-то семейное совещание.

      Он редко заглядывал за эту тяжёлую дверь, куда днём приходили люди не только из Винчи, но и из соседних деревушек за советом к опытному нотариусу. Эта комната, почти пустая, скучная, наполненная полками с какими-то книгами и делами, не была привлекательна для Леонардо. Только раз он вошёл в неё по собственному желанию: когда увидел в полуоткрытую дверь, что в окне бьётся о стекло необычайно красивая бабочка, редкая по раскраске. Ему захотелось нарисовать её красками, которые он выпросил у приезжего живописца, поправлявшего старые иконы в церкви.

      Переступив порог отцовского кабинета, Леонардо остановился в ожидании. У него помимо воли сильно забилось сердце. Что такое хочет сказать ему отец? Быть может, он в чём-нибудь провинился? Но в чём?

      Мессэр Пьеро казался особенно торжественным в своём большом кожаном кресле, с суровым лицом и очками на носу. Торжественность увеличивало присутствие бабушки и мамы Альбьеры.

      – Ну вот, вся моя семья в сборе, – начал отец, – и я при всех объявлю моему сыну своё решение. Ты можешь сесть, сынок.

      Леонардо опустился на маленькую скамеечку для ног возле кожаного кресла нотариуса.

      – Мой Леонардо, – начал размеренным, почти строгим голосом отец, – ты недурно поёшь, ездишь верхом и пляшешь, даже что-то там лепишь из глины и до всего на свете любопытен, даже не похоже, что тебе только девять лет. Короче говоря, я тебя отдаю в школу. Того же хотят твоя бабушка и мать…

      Произнеся эту короткую речь, мессэр Пьеро с довольным видом посмотрел на сидевших на скамейке двух женщин, молчаливых и казавшихся растерянными.

      – Ну-ка, подтвердите, что и вы того же хотите…

      От Леонардо не укрылось, что мама Альбьера смотрит куда-то в сторону, – это значит: она чем-то недовольна, а у бабушки