Конструирование позитивной этнической идентичности в поликультурной системе. Наталья Петровна Копцева

место отношений сил – а не только смысла – и борьбы, направленной на трансформацию этих отношений и, как следствие, это место непрерывного изменения»136.

      Концепция идентичности Бурдье интерпретируется в аспекте этнической проблематики в работах В. А. Тишкова и В. С. Малахова.

      По мнению В. А. Тишкова, воображение этноса (и нации) не является стихийным процессом, но индуцируется элитой. Ученый пишет о необходимости воспринимать в современных условиях «порождаемое на основе историко-генетической дифференциации культуры этническое чувство и формулируемые в его контексте мифы, представления и доктрины как интеллектуальный конструкт, как результат целенаправленных усилий верхушечного общества»137. Согласно В. А. Тишкову, «этничность – это форма социальной организации культурных различий»138. Такие различия рассматриваются не как изначально данные «идентичности», а как меняющийся в зависимости от социальной ситуации «дрейф этничности»139.

      Основной гипотезой В. С. Малахова является допущение символической природы этнической идентичности. По мнению В. С. Малахова, осмысляя этничность, следует вести речь не о ее фиктивности (как это делает инструментализм), а о символическом производстве этнических отношений140. Согласно ученому, можно выделить два уровня в символическом производстве этничности: дискурсивный и недискурсивный (телесный). На недискурсивном уровне этническая идентичность конструируется посредством визуальных, аудиальных и тактильных образов. Решающую роль, по мысли В. С. Малахова, играют знаки групповой принадлежности, которые можно не только видеть, но и слышать, осязать и обонять. Такими знаками, выполняющими функцию символа, автор называет письмо (шрифт), территорию, одежду, имя. Промежуточную позицию между дискурсивным и недискурсивным уровнем занимает религия. На дискурсивном уровне ведущую роль играют наррации. Это повествования, транслирующие совместный опыт. Подобно инструменталистам, Малахов отводит большую роль в конструировании прошлого народа политическим элитам. По его мнению, от их позиции зависит статус того или иного события этнической истории141. Современными способами трансляции коллективных нарраций автор называет институты образования и средства массовой информации.

      Важной мыслью, на наш взгляд, является идея В. С. Малахова о динамическом характере отношения этнической идентичности и социальной реальности. По мнению исследователя, коллективные наррации (мифы относительно героического прошлого данной группы, ее исторической миссии или культурной уникальности), названные В. С. Малаховым как «нормы», «не существуют в бездушном пространстве»142. Они «вплетены в сложные контексты социального взаимодействия, а значит, подвержены изменению вместе с изменением этих контекстов». Распространение дискурса этничности обнаружило «потерю» миром своего

136

Бурдье П. Социология политики. Пер. с фр. / сост., общ. ред. и предисл. Н. А. Шмат-ко. – М.: Socio-Logos, 1993. – 336 с.

137

Тишков В. А. Этничность, национализм и государство в посткоммунистическом обществе / В. А. Тишков // Вопросы социологии. – 1993. – № 1–2. – С. 4.

138

Тишков В. А. Этнология и политика. Научная публицистика / В. А. Тишков. – М.: Наука, 2001. – С. 230.

139

Там же. С. 233.

140

Малахов В. С. Символическое производство этничности и конфликт // Язык и этнический конфликт / под ред. М. Олкотт, И. Семенова; Моск. Центр Карнеги. – М.: Гендальф, 2001. – С. 115–116.

141

Малахов В. С. Символическое производство этничности и конфликт // Язык и этнический конфликт / под ред. М. Олкотт, И. Семенова; Моск. Центр Карнеги. – М.: Гендальф, 2001. – С. 127.

142

Там же. С. 121.