Мы граждане царства небесного. Иеромонах Аммун (Бишкис)

партийный секретарь. Возможно поспешно, возможно грубовато, но крикнул.

      – Держи, – кинул на стол прокурор свою красную книжицу.

      – Уволю с работы!

      – В церковь уйду и сам священником стану, – ответил, теперь уже бывший прокурор.

      И ведь ушел и ведь стал.

      Вот лишь тогда партийное начальство поняло, какую ошибку оно совершило. Вместо «темного царства» их оппонентом оказался высококвалифицированный юрист с огромными связями в правоохранительных органах. Прокуратура на его демарш не реагировала, в милиции удивленно пожимали плечами и даже сам капитан из КГБ что-то говорил в ответ невнятное даже для него самого про свободу вероисповедования в Советском Союзе. Короче говоря, никто не хотел связываться.

      Но вышестоящее партийное начальство жаждало от нижестоящего действий, намекая на возможный конец карьеры.

      Вот тут и пришла кому-то идея привлечь комсомольцев. Для чего? Я думаю, что для организации провокации.

      В числе привлеченных оказался и наш знакомый. Со ним культурно побеседовали и предложили «пока» посещать богослужения в единственном в городе храме, где шли службы и где уже служил тот прокурор – пока присматриваться и прислушиваться.

      И вот молодой человек пришел впервые в своей жизни в храм. Всенощное Бдение. Служил Архиепископ Мелхиседек (Лебедев). Народу – битком. Сколько же у нас в городе верующих? – думает парень про себя. – И не лень им, поди после работы пришли.

      Правда, в основном были, женщины, но в середине, среди людей он заметил мужчину. Тот был высокого роста, прилично одет, но плечи опущены, голова поднята, взгляд устремлен в потолок. Всю службу он стоял не двигаясь, даже не переминаясь с ноги на ногу и по его лицу текли слезы.

      В шедшем своим чередом богослужении комсомолец ничего не понимал и стал наблюдать за этим мужчиной. В начале было подумал, что у этого человека случилось какое-то горе.

      – Что ж, – думает, – видимо даже хорошо, что он сюда пришел, а не «топит» его в рюмке.

      Потом мужчина стал опускаться на колени и через несколько минут опять поднимался. Плакать, при этом, он не переставал.

      – Видимо не горе, – решил наш. – Тогда что?

      И тут он понял, совершенно отчетливо понял, что ответ очень прост – этот человек верующий. Для него, все что происходит на этой службе – все то во что он верит. И окружающие его люди то же верующие. Не одурманенные «опиумом для народа», а верующие.

      Поймав себя на этой простой мысли, он тут же вышел из храма и на троллейбусе отправился домой. По дороге, дома и, вообще, еще несколько дней он рассуждал о том – может ли он вмешиваться в их жизнь. Храм, богослужения – это их жизнь. Для них это все реально, все по-настоящему. Так какое он имеет право совать туда свой нос!

      Больше комсомолец туда не ходил, чем не оправдал возложенных на него надежд и «загубил» намечавшуюся было карьеру – через пару месяцев нашего парня призвали в армию.

      Но и не обмарался он тогда – думаю с радостью сейчас уже я, а то, ведь, не отмылся