Мы граждане царства небесного. Иеромонах Аммун (Бишкис)

Но с ними Христос!

      В жизни каждого из нас одно испытание приходит на смену предыдущему один вызов спешит обогнать другой. Как же поступать нам?

      Прежде всего – это упование на Господа Бога. Без него никуда. Молитва – апостолы испугавшись взмолились ко Христу и помощь не заставила себя ждать «ни на воде, ни на суше», – помощь против сил природы и против сил зла.

      Но как это все выразить на практике, в ежедневной, рутинной жизни?

      Мне вспоминается рассказ одного человека, с которым случайно довелось ехать в одном купе. Как звали того человека не знаю: я проводил дорожное время со сборником кроссвордов на верхней полке, внизу же беседовали два товарища. Вот рассказ одного из них, невольно подслушанный мною:

      Рассказ подслушанный в вагоне поезда.

      Жизнь Тимофея Каймакина враз дала трещину. Да не то, что трещину – просто под откос свалилась. А все началось с того, что заболел единственный и безумно любимый сын Алешка пяти лет. Ленечка, как звали его в семье.

      Вроде бы вначале думали, что простуда, думали, что в садике заразился от кого-то – такое распространено в наших дошкольных учреждениях. Участковая педиатрша выписала какие-то порошки и витамины, сдали, как полагается в таких случаях анализы и жена взяла больничный по уходу. Вроде бы и все. Лечили как положено, Ленечка не капризничал, но только бледным был.

      Однако, при следующем посещении кабинета, врачиха – плотная, розовощекая тетка, что-то размашисто до этого писавшая в карточке, взяв в руки результат анализа Алешкиной крови, уставилась сквозь линзы и долго смотрела в него, после чего упавшим голосом прочитала: «лимфо-циты семь-десят процентов» и побледнела.

      Так в семью Тимофея вошла первая беда. За анализом крови последовала пункция, с чудовищным для простого человека названием «цитология», которая успокоения не принесла никому, но лишь более усилило волнение родителей. Тимофею, только, что осознавшему тот факт, что у его единственного и горячо любимого сына какие-то там лимфоциты, вдруг оказываются в каких-то совершенно не тех процентах, пришлось столкнуться еще и с мега-карио-цитами и, даже, миело-карио-цитами. Такие слова и язык-то напрочь отказывался произносить, не то, что умом было понять и принять в сердце, что у твоего сына оказалась болезнь, со страшным названием лейкемия.

      Жена с сыном перебрались в детский гематологический центр. Тимофей их навещал, но в отделение его не пропускали, и он приходил стоять под окном. Когда они выглядывали – пытался улыбаться и держаться молодцом, но скорбное место – эта клиника… У Тимофея сжималось в груди еще на подходе, когда он лишь издалека видел впереди себя серый, мрачный больничный корпус. Будто мертвечиной тянет…

      И персонал там работает странный – никогда в глаза не смотрят.

      А так хотелось, чтобы прямо в глаза, открыто, как в кино какой-нибудь молодой, прогрессивный профессор, весь в веснушках и кудрявый, весело бы сказал ему: «все хорошо, не волнуйтесь, теперь уже все позади».

      Но