Из жизни полковника Дубровина. Николай Шахмагонов

что они сами наскочили на огонь… Как их сожгли?

      Но никто ничего объяснить не мог.

      В лесу на повороте дороги мы наткнулись на обгорелый бронетранспортер. Возле транспортера вразброс лежали трупы немецких автоматчиков.

      Здесь уже можно было обнаружить следы боя. И не в зоне укреплений. Генерал обошел поляну. Мы насчитали тридцать немецких трупов, генерал отыскал в кустах труп советского пограничника. Он лежал, уронив голову на щиток пулемета «максим».

      – Славная смерть! – сказал генерал. – Но не один же он сжег бронетранспортер?

      Генерал остановил колонну. Автоматчики по сигналу офицера охраны попрыгали из бронетранспортера и окружили поляну. Из бронемашины вышел генерал.

      Сопровождающие подошли к бронетранспортеру. Двое в штатском. Я и немецкий писатель.

      В руке у него тут же появился блокнот и серебряный карандашик – нацелился записывать изречения генерала.

      Ни от снаряда, ни от ручной гранаты бронетранспортер повреждений не имел. Специалисты сразу же установили, что гореть начала краска, а затем уже огонь охватил бензобак.

      Автоматчики все до одного были обнаружены на поляне. Полный расчет бронетранспортера.

      Генерал помалкивал, писателю нечего было занести серебряным карандашиком в записную книжку с золотым обрезом и символическим орлом на обложке.

      Доложили, что в кустах обнаружен станковый пулемет. Коробки с расстрелянными лентами. От пулемета тянулся по траве кровавый след. Офицер охраны посоветовал генералу уйти в танк. Генерал отказался.

      Да и чего опасаться? По дороге проходили немецкие танки и автомашины моторизованной пехоты, тянулась тяжелая артиллерия. На карте стояли отметки, что передовые танковые отряды углубились далеко от этой поляны.

      Кровавый след привел автоматчиков к бронетранспортеру. Он протянулся мимо машины в двух шагах и свернул к лесу. В лесу нашли пулеметчика. Пограничник. Рядовой. Военный врач штаба группы насчитал у него тридцать пулевых ранений. Стало быть, из последних сил, истекая кровью, он, положив немецких автоматчиков, подполз к бронетранспортеру, зажег его и уполз в лес… Тут и настигла его смерть.

      Подошел генерал. За ним поспешил писатель.

      – Пишите! – сказал ему генерал. – Славная смерть!

      – Вы хотите, чтобы я прославил героизм противника? – спросил писатель.

      Генерал был мрачен, под вызывающей холодностью он прятал свою ярость, свое беспокойство. Он искал выхода для своего гнева и обрушил его на гитлеровского любимца с серебряным карандашиком.

      – Не опасайтесь отнять славу у немецкого солдата.

      – Если я сообщу, что один русский убил тридцать немецких солдат, то…

      – То вы этим покажете, с каким противником, с каким опасным и трудным противником пришлось встретиться немецкому солдату! И если мы побеждаем такого противника…

      – Да, но тогда у немецкого читателя возникнет вопрос, когда же мы войдем в Москву?

      – Когда –