Четвертая высота. Елена Ильина

на чистой салфетке какие-то блестящие ножички и длинные иголки.

      Гуля искоса поглядывала на все эти серебряные штучки и думала: «Только бы не закричать! А то сказала, что не боюсь, а вдруг как заору во всё горло! Вот будет стыдно…»

      – Ну, моя душенька, – начал доктор, подходя к постели с чем-то острым и блестящим в руке, – мама тебя немножечко подержит.

      – Не надо, – попросила Гуля. – Когда держат, гораздо страшнее. Я лучше сама буду держать маму за руку.

      И она крепко стиснула мамину руку своими горячими от жара пальцами.

      – Ну, вот и всё, – объявил доктор.

      Гуля перевела дыхание и открыла глаза.

      На руке у мамы отпечатались все Гулины пальцы – пять красных пятен.

      – Тебе было больно? – спросила мама.

      – А тебе?

      Мама засмеялась.

      А доктор посмотрел на Гулю как-то особенно серьёзно и ласково.

      – Уважаю, искренне уважаю! – сказал он и принялся укладывать в свой чемоданчик блестящие иголки и ножички.

      Когда доктор наконец ушёл, Гуля призналась маме:

      – Я почему-то ужасно рада. И сама не понимаю почему. Нет, понимаю. Во-первых, потому, что мне легче. Во-вторых, потому, что операция уже прошла, а в-третьих, потому, что я не кричала. Ты знаешь, ведь мне было очень больно и страшно.

      – Знаю, Гуленька, – улыбнулась мама. – И знаю, что ты у меня молодец. А теперь постарайся уснуть: тебе после операции надо как следует отдохнуть.

      – И стараться нечего, – ответила Гуля. – Мне ещё никогда в жизни не хотелось спать так сильно, как сейчас. Да и ты от меня отдохнёшь.

      И она уснула глубоко, крепко.

      Так началось выздоровление.

      Гуля лежала в чистой, свежей постели, умытая, весёлая, с книжкой в руках. Ей радостно было глядеть в окошко и следить, как час за часом облетают деревья во дворе. Радостно было читать новое и перечитывать старое: ей казалось, что ещё никогда она не понимала всё так хорошо и ясно, а стихи никогда не запоминала так быстро, как сейчас.

      Знакомые ребята часто навещали её и приносили то последние цветы, то первые яблоки и груши.

      Как-то раз, когда Гуля, не читая, лежала с раскрытой книгой Лермонтова в руках и без конца повторяла всё те же строчки:

      Да, я не изменюсь и буду твёрд душой,

      Как ты, как ты, мой друг железный… –

      в передней раздался робкий звонок.

      Дверь отворили, но долго никто не входил в комнату. Гуля слышала только чьё-то покашливание и прерывистый, приглушённый шёпот.

      – Да что там такое? Мама, кто пришёл?

      – Мы с Килькой! Мы с Клюквой! – ответили из передней два голоса.

      – Ну так что ж вы топчетесь? – закричала Гуля. – Входите скорей!

      Они вошли и сели рядом на один стул.

      – Ну, рассказывайте же! Да что вы молчите? Какие новости в зоопарке?

      – Никаких, – ответил Килька. – Вот только новых змей привезли. Тропических.

      – Субтропических, – поправил Клюква. – Из Абхазии.

      – Сколько штук? – спросила Гуля.

      – Пятьдесят четыре, – сказал Клюква.

      – Пятьдесят