Под открытым небом. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 1. Александр Малиновский

окошка, и говорит: «Что, слабо один на один? Впятером либо всей деревней только смелые, да?». Так, вот, они подёргались и решили по-честному. Один на один. Толик и Афанасьев, значит. Афанасьев первый ударил, да так, что энтот самый Толик загнулся крючком весь. А потом вдруг и непонятно мне, как, красавчик этот мотнул рукой – и наш – на карачках, то ли споткнулся, то ли как? В горячках Толик ударил его ногой и попал сапогом прямо в висок. Нет Генки теперь.

      Прибежал милиционер Вася Берлин, за ним появились ещё два молодых незнакомых сержанта. Никто из участников стычки и не собирался убегать. Всех потрясла неожиданная смерть.

      Толик сидел на пороге магазина, обхватив голову руками. Пальцы рук его вцепились в лихой чёрный чуб.

      Пупчиха плакала. Не стирая слёз с красных пухлых щёк, проговорила нараспев, глотая слова:

      – Обо-иих ведь жа-ал-ка, оба ду-раки. Одному-у-то всё едина теперича, а эттому Толику вся жизнь, как в про-оо-пасть, а… а… тюрьма…

      …Вскоре в Утёвке начали поговаривать, что первый секретарь райкома Бурцев сильно против того, чтобы город нефтяников строили около села. Он опасался и за село, и за Самарку, поэтому вроде бы идут споры. А потом разнеслась новая весть: знаменитый начальник нефтяников Муравленко, которого никто в селе никогда не видел, поддержал Бурцева. Решено город, названный Нефтегорском, строить в степи, около посёлка Ветлянка, далеко от Утёвки.

      – Слава тебе, Господи, – отозвалась на это бабка Груня. – Бог миловал!

      И перекрестилась.

      В Лаптаевом переулке

      Только-только Шурка пришёл из школы, хлопнула калитка и вошёл Андрей Плаксин:

      – Шурк, в лапту пойдём играть?

      – Ага, а кто будет?

      – Да Чугунок, Микляй, Валька Беспёрстова, ещё там пацаны наши. Всех соберём, кого надо.

      Едва появлялись долгожданные подсыхающие поляны, ребятню неудержимо тянуло в Лаптаев переулок играть в разные игры.

      Хозяев крайнего дома в переулке Климановых давно уже зовут по-уличному – Лаптаевы. Их пятистенник, открытый окошками с резными ставнями на большую поляну, – давний свидетель ребячьих забав. Частенько стайка ребятишек прибивалась к Лаптаеву палисаднику и гомонила там в своих заботах. В такие моменты дядя Коля степенно выходил из дома, неспешно и незлобно кшикал, как на кур, отгоняя их вновь на поляну.

      – А я сегодня хотел доделать свою клюшку, – спохватился Шурка.

      – Новую чекмару? – спросил Андрей.

      Ему больше нравилось такое название клюшки.

      – Конечно, вчера с дедом были на Подстёпном, там, знаешь, где большая поляна чилиги, их полно. Я и вырезал две чекмары.

      – Вязовые? – деловито переспросил Андрей.

      – Нет, из некленника.

      – Покажи, а?

      Шурка пошёл в сени и вынес полутораметровой длины палку, прихотливо изогнутую снизу. Такая палка и была всегда предметом зависти всякого игрока. Она служила для того, чтобы гонять по траве или по льду шашку – кусок крепкого дерева или другого материала. Часто – консервную банку.

      У Андрея загорелись глаза:

      – Эх,