Под открытым небом. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 1. Александр Малиновский

сейчас уже девять, – подытожил зачем-то Жабин.

      Игра шла своим чередом, а Жабина почему-то тянуло на разговор.

      – Мороз-то на дворе какой, – ни к кому не обращаясь конкретно, сказал он.

      У Шурки семечки закрыли сразу почти всю карту, близилась развязка и он не отрывал глаз от стола, перестав наблюдать за Жабиным.

      Вдруг Мазилин встал и что-то сказал Шуркиному деду шёпотом в ухо, важно изобразив из левой ладони подобие рупора.

      Иван Дмитриевич, ни на кого не глядя, кивнул головой. И Мазилин тут же вышел из избы.

      Жабин быстро встал и направился к выходу.

      – Сядь, – веско, не глядя на Борьку, сказал дед. – Ты никуда не выйдешь, дверь снаружи закрыта на замок.

      – С чего это? – нервно спросил Борька.

      – Придёт Мазилин, тогда скажем.

      …Мазилин вернулся быстро.

      – Он это, дядя Вань, он, вот стервец, явился не запылился глаза отводить, дураков нашёл, – зачастил Веня. – Чилижным веником отходить вражину, что ли?

      Выдвинув стул на середину избы, поставил на него валенок. – Аккурат всё подходит, его следы, всё промерил до самых ворот. Твой валенок? – он ткнул указательным пальцем почти в лицо Жабину.

      – Ну, мой, – затравленно огрызнулся тот.

      – А мне и не надо было вещественных доказательств, я так сразу всё понял, когда явился нас пощупать: узнаем мы тебя или нет. Я в спину твою чуть не пальнул, по ней тебя и узнал.

      – Как оказался в доме у Пупчихи? – буднично спросил дед Шурки.

      – Да просто, у неё замок никудышный.

      – Зачем залез?

      Шурка смотрел на вора и ему странно было видеть обычного человека, похожего на всех, но переступившего какую-то очень важную черту, которая враз разделяет людей.

      – Дядя Вань, честное слово, я хотел взять только конфеты. Борис опустил голову, спрятав лицо под свои причудливые волосы. И, чуть помолчав, добавил:

      – Шоколадные.

      – Вот дурак-то, прости Господи, – выдохнула Шуркина бабушка, – а я ещё дивовалась: чтой-то он нервничает, окаянный. Закалякать хотел нас. Явился, басурман.

      – Дядь Вань, отпустите, – совсем по-детски вырвалось у Жабина, – ей-богу, больше не буду.

      – Что будем делать, Сашка? – обратился Иван Дмитриевич к Мазилину.

      – Утро вечера мудренее, пускай завтра с Пупчихой договариваются полюбовно. Если простит – одно дело, нет – совсем иное, – предложил Мазилин, осанившись и поигрывая плечами.

      – Слышал, Борька, пусть будет так. А теперь ступай, – согласился дед.

      Жабин вскочил и бросился к выходу.

      – Стой, гражданин Жабин! – усмехнулся Мазилин.

      – А? – невнятно и растерянно откликнулся Борька.

      – Валенок забери, он нам здеся мешает. Зачем нам твои бебехи?

      Все засмеялись.

      Когда хлопнула дверь в сенях, бабушка осторожно сказала:

      – Верно ли сделали, что отпустили на ночь, вдруг спалит нас?

      – Это ж надо додуматься – нас всех спалить? – возразил Головачёв. – Будет городить-то!

      Королевский