Проблемы кодификации корпоративного и вещного права. Е. А. Суханов

договора»), содержание которого составляет коммерческую тайну и недоступно ни иным лицам, ни тем более органам публичной власти. При этом такое тайное «соглашение об управлении партнерством» должно содержать условия не только о структуре (органах) управления партнерством, но и об объеме и характере имущественных вкладов в капитал партнерства, а главное – о количестве голосов каждого из участников при принятии решений о деятельности партнерства и об объеме и порядке распределения прибылей и убытков, которые могут никоим образом не соответствовать объему вкладов участников. Например, участник, внесший минимальный или символический вклад в капитал партнерства, может претендовать на большую часть прибылей и при этом получить полное освобождение от обязанности уплаты возникших у партнерства убытков (либо, наоборот, участник, внесший самый значительный вклад, может иметь минимальный голос при принятии решений и символический процент участия в прибылях, но нести основную обязанность по возмещению убытков партнерству). При этом такую возможность вправе использовать как участник самого партнерства, так и лицо, тайно участвующее только в «соглашении об управлении» им (третье лицо), что и составляет его основную «изюминку». Теперь этот «отказ от принципа пропорциональности» между объемом правомочий участника хозяйственного общества и его долей в уставном капитале, к сожалению, стал общим правилом нашего корпоративного права (абз. 2 п. 1 ст. 66 ГК РФ).

      В связи с этим при обсуждении Советом по кодификации на заседании 27 июня 2011 г. представленного Минэкономразвития России законопроекта о хозяйственных партнерствах было отмечено, что возможность полного вывода управления хозяйственным партнерством за его пределы путем отстранения партнеров от управления им и сосредоточения этого управления в руках третьих лиц, не несущих никаких обязанностей ни перед партнерами, ни перед партнерством, заставляет поставить вопрос: в чем состоит реальная цель введения в отечественный правопорядок такой фиктивной корпорации, к тому же при отсутствии в законопроекте норм о крупных сделках и сделках с заинтересованностью, правил об аффилированных лицах, об ответственности органов юридического лица за вред, причиненный ими юридическому лицу, и т. п.?[128]

      Тем не менее отечественный законодатель в очередной раз не внял этим предостережениям, и законопроект о хозяйственных партнерствах был быстро принят и введен в действие. К счастью, в отечественном имущественном обороте эта весьма своеобразная форма коммерческих корпораций не получила сколько-нибудь серьезного распространения. В течение пяти лет с момента упоминания в российском законодательстве хозяйственных партнерств было зарегистрировано не более двух десятков таких корпораций, причем ни одна из них не занимается «венчурным финансированием» или осуществлением «инноваций». Таким образом, сама жизнь отвергла эту искусственно созданную конструкцию (именно поэтому

128

Вестник гражданского права. 2011. № 4. С. 218–222. Подробнее об этом см. также: Суханов Е.А. Хозяйственное партнерство или инвестиционная коммандита? // Развитие основных идей Гражданского кодекса России в современном законодательстве и судебной практике: Сборник статей, посвященных 70-летию С.А. Хохлова / Исследовательский центр частного права; отв. ред. С.С. Алексеев. М.: Статут, 2011. С. 173 и сл.