Проблемы кодификации корпоративного и вещного права. Е. А. Суханов

нодательства РФ, но и вообще на какие-либо продуманные концептуальные положения и чаще всего возникают спонтанно, обычно под влиянием давления тех или иных лоббистских кругов (что, в частности, имело место при неожиданном «реформировании» норм наследственного права). В результате этого в действующем гражданском законодательстве начали появляться парадоксальные правила: например, увлечение законодателя постоянным созданием все новых «самостоятельных видов» юридических лиц (овладевшее им уже после введения в действие в 2014 г. новых правил гл. 4 ГК РФ) привело к объявлению благотворительного фонда публично-правовой компанией с сохранением его первоначальной организационно-правовой формы, но с одновременным наделением правом эмиссии облигаций[2]. Но, возможно, именно это последнее обстоятельство и стало поводом к принятию столь удивительного законодательного решения.

      Однако гораздо хуже то, что положения названной Концепции и основанного на ней законопроекта о внесении изменений в ГК РФ остались нереализованными в своей наиболее важной части, относящейся к вещному праву, которое составляет фундаментальную основу гражданского оборота. Если сравнить современное отечественное гражданское право со зданием, то можно сказать, что в результате прошедшей реформы ГК РФ по существу остался неприкосновенным старый советский фундамент в виде явно устаревших норм земельного и градостроительного законодательства (к тому же нередко не согласующихся с нормами гражданского права). Зато теперь он снабжен «суперсовременной» английской крышей в виде широко разрекламированных некоторыми адвокатскими кругами отдельных новых норм договорного права, а также акционерных соглашений, позволяющих развивать договорную свободу в сфере корпоративного права (в том числе путем тайного привлечения к управлению коммерческими корпорациями третьих лиц, не участвовавших в формировании их уставного капитала). В какой мере такая «конструкция» сохранит устойчивость и тем более – будет способствовать развитию рыночного оборота, должно показать время.

      Но уже сейчас можно констатировать неизбежность вызванного отмеченной ситуацией искажения многих традиционных гражданско-правовых конструкций и подходов. Очередным отечественным «козлотуром» в этой области стал «инвестиционный контракт», используемый для застройки находящихся в публичной собственности земельных участков на основе их «аренды». Последняя не только приобрела у нас «вещно-правовую природу», но и предполагает завершение отношений по использованию чужой недвижимой вещи не возвратом ее собственнику-арендодателю, а оставлением у арендатора путем приватизации (как следует из правил п. 1 ст. 39.20 Земельного кодекса РФ[3]). Разумеется, необходимо всячески содействовать объединению у одного лица права собственности на земельный участок и на находящееся на нем строение. Но тогда надо прямо сказать, что речь идет не о договоре аренды, а об особой форме приватизации публичного имущества, в основном проходящей за рамками гражданского права. В сфере гражданского права в таких ситуациях традиционно используется классическое вещное право застройки, на восстановление которого в отечественном правопорядке была направлена подготовленная реформа вещного права. Однако вместо этого наш законодатель использовал «открытую» отечественными экономистами во времена перестройки идею принудительной «аренды с выкупом», которая в условиях появления частной собственности на землю выглядит по меньшей мере странно (будучи абсурдной, во всяком случае, применительно к взаимоотношениям обычных частных собственников).

      К числу таких же «козлотуров» можно отнести предусмотренные новой редакцией Федерального закона от 22 апреля 1996 г. № 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг»[4] «специализированные общества» в форме специализированных финансовых обществ и специализированных обществ проектного финансирования. Их прообразом стали получившие определенное распространение на американском финансовом рынке Special Purpose Company (или Special Purpose Vehicle – SPV), специализирующиеся на покупке долговых требований, на которые ими выпускаются облигации, передаваемые затем в траст управляющим компаниям. В российской интерпретации в отсутствие траста получились такие коммерческие организации, которым запрещено создавать какие-либо коллегиальные органы, иметь штат работников и даже объявлять и выплачивать дивиденды (ст. 15.2 Закона о рынке ценных бумаг), что никак не соответствует традиционным представлениям о правовом статусе хозяйственных обществ.

      Противодействие такого рода подходам, распространившимся в современной законотворческой и правоприменительной практике, определило научно-практическую и педагогическую деятельность автора в указанный выше период. В настоящем издании им собраны научные работы, опубликованные в 2013–2017 гг. по проблемам формирования и систематизации российского корпоративного права, реформирование (а во многом – воссоздание) которого в отечественном правопорядке последовало в 2014 г. путем принятия новой редакции гл. 4 Гражданского кодекса РФ о юридических лицах, а также вещного права, кардинальная реформа которого в соответствии с названной выше Концепцией была подготовлена Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского

2

Пока это странное положение коснулось лишь «Фонда защиты прав граждан – участников долевого строительства» – см. п. 1 ст. 2 Федерального закона от 29 июля 2017 г. № 218-ФЗ «О публично-правовой компании по защите прав граждан – участников долевого строительства при несостоятельности (банкротстве) застройщиков и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // СЗ РФ. 2017. № 31 (ч. I). Ст. 4767.

3

Аналогичные по сути правила ст. 16 Федерального закона от 29 декабря 2004 г. № 189-ФЗ «О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации» (СЗ РФ. 2005. № 1 (ч. I). Ст. 15) автоматически превращают граждан, ставших собственниками жилых помещений в многоквартирных жилых домах, в долевых собственников земельных участков, находившихся в публичной собственности (а не в собственности «застройщиков»), на которых расположены такие дома, т. е. фактически также допускают приватизацию земли, но хотя бы не наделяют граждан возможностью «аренды» этих земельных участков с их последующим выкупом.

4

См.: подп. 9 ст. 5 Федерального закона от 21 декабря 2013 г. № 379-ФЗ // СЗ РФ. 2013. № 51. Ст. 6669.